Со многим почти так и получилось. Почти, но не со всем. Если долгая жизнь действительно подтвердила подлинную сложность многих явлений, то с другой частью его рассуждений Дин Хун ни при каких условиях не мог согласиться и сейчас. На это был наложен запрет в самом существе его, через который перешагнуть он не мог и не хотел, и всё тут.
На земле все имеет свой предел, край, достаточно четкие очертания границы, где кончается одно и начинается иное. Иначе и не может быть, потому что так устроен реальный мир. Даже звери метят пределы своих владений и следят, чтоб чужак не нарушал их. А людям тем более нельзя без границы. Нельзя нарушать или игнорировать существующие границы, тысячелетние установления, разумные законы. Иначе недалеко и до беды. Это на руку только тем, кто паразитирует на этом, ищет своей шкурной только, а не общей выгоды.
Нельзя смешивать основные понятия, на которых держится мир, а тем более подкапывать их. Иначе он станет зыбким, как болото, нарушится всякое равновесие - добра и зла, хорошего и плохого, суши и моря. Между подвигом и преступлением должна быть не только четкая грань, но и широкое поле различения. конце концов, нельзя, чтобы Пограничник нашел общий
язык с Контрабандистом. Пусть они останутся в вечном противостоянии. Никоим образом нельзя допустить, чтобы они вступили в родственную или иную связь, заимели общие интересы, а значит, и общую мораль. Ибо тогда морального, нравственного не будет вообще… А это начало конца!
О законе и совести
Среди этого торжества или, если можно так выразиться, "праздника беззакония" Дин Хун один возвышался хмурой скалой. Слушая приторно-сладкие и складные панегирики, он не без иронии восхищался изворотливым искусством ораторов не говорить главного, в то же время выворачивая все наизнанку и представляя черное белым, белое - серым, а явное - спорным. И когда совершенно неожиданно предоставили слово ему, он только на какой-то миг усомнился, стоит ли давать отпор этой вакханалии лжи и славословий, все равно же ни в чем не убедишь этих мелких и подлых как на подбор людишек… а ведь и действительно отобранных сюда, подумал он, по вполне определенным "качествам". И встал во весь свой огромный, самую разве малость осаженный старостью рост, медленно окинул тяжелым взглядом льстивые и наглые, разгоряченные вином и едой лица… Мгновенно установилась неестественная, когда сдерживается даже дыханье, напряженная тишина.
- Никогда не думал раньше, в молодости, что жизнь такая долгая и сложная штука, - начал он издалека. - Если ее прожить полностью, до наших с юбиляром лет, то можно, оказывается, дожить до самых невероятных вещей… Например, услышать самые неожиданные толкования простых и понятных, казалось бы, незыблемых истин и основ. от я, человек, всю жизнь отдавший охране границы, сегодня оказался за юбилейным столом человека, который нарушение этой границы сделал своей профессией. Кстати, сидя здесь, я не поленился подсчитать, что только я ловил его тридцать два раза…
