Рабье никогда больше не сделает того, что делает во "Флоре".
Он кладет на стол свой портфель. Открывает его. Вынимает из портфеля револьвер. Кладет его на портфель. Все это он проделывает молча, без объяснений. Затем он отстегивает цепочку, висящую у него где--то между кожаным ремнем и карманом брюк, по--видимому, золотую. Он говорит мне:
-- Посмотрите, это цепочка от наручников, она из золота. Ключ тоже золотой.
Он снова открывает портфель и достает из него наручники, которые кладет рядом с револьвером. Представьте, во "Флоре"! Для него это великий день -сидеть здесь у всех на виду со снаряжением образцового полицейского. Я не понимаю, чего он добивается. Хочет ли, чтобы все видели, что я сижу за одним столом с агентом гестапо и тем самым опозорить меня, или же просто хочет убедить меня, что он действительно тот, за кого себя выдает, и никто другой, что его единственное назначение -- нести смерть всему ненацистскому. Он достает из портфеля пачку фотографий, выбирает одну и кладет передо мной.
-- Посмотрите на это фото, -- говорит он.
Я смотрю на фотографию. Это Морлан. Фотография очень большая. Франсуа Морлан тоже смотрит на меня, глаза в глаза, улыбаясь. Я говорю:
-- Не понимаю. Кто это?
Такого я никак не ожидала. Рядом с фотографией -- руки Рабье. Они дрожат. Рабье дрожит от нетерпения, потому что надеется, что я узнаю Франсуа Морлана. Он говорит:
-- Морлан, -- Рабье ждет. -- Это имя ничего вам не говорит?
-- Морлан...
-- Франсуа Морлан, руководитель организации, к которой принадлежал ваш муж.
Я продолжаю смотреть на фотографию. Я говорю:
-- В таком случае я должна его знать.
-- Необязательно.
-- У вас есть другие фотографии?
У него есть и другие.
Я отмечаю: светло--серый костюм, очень короткая стрижка, галстук--бабочка, усы.
-- Если вы скажете мне, как найти этого человека, ваш муж будет освобожден сегодня ночью и завтра утром вернется домой.
Слишком светлый костюм, слишком короткая стрижка и, главное, эти усы. Костюм двубортный. Галстук--бабочка слишком приметен.
Рабье больше не улыбается, он все еще дрожит. А я не дрожу. Когда дело идет не только о твоей жизни, всегда найдешь, что сказать. Я знаю, как поступить, что сказать, я спасена. Я говорю:
-- Даже если бы я была с ним знакома, я бы не дала вам таких сведений, это было бы слишком мерзко. Я не понимаю, как вы посмели просить меня об этом.
Говоря это, я смотрю на фотографию.
-- Этот человек стоит двести пятьдесят тысяч франков. Но дело не в этом. -- Тон у него уже не такой уверенный.-- Это очень важно для меня.
