Свидание супругов было трогательным и простым.
После первых излияний Лефевр сказал:
– Ну, зачем тебя Бог принес сюда?
– Это государственная тайна! – ответила Екатерина. – Меня послала императрица.
– Она хочет узнать, скоро ли я возьму Данциг?
– Нет, она хочет узнать чувства императора.
– Император по-прежнему сильно привязан к ней. Правда, в прошлые времена она таки выкидывала ему штучки, но теперь, когда у нее уже прошла первая молодость, а пожалуй и вся вторая, так, наверное, охота к любовным шашням поостыла. Я даже уверен, что теперь она любит императора.
– Она обожает его!
– Пора! Только ей следовало бы иметь к нему эти чувства раньше, когда он командовал итальянской армией. Но как бы не так! В те времена Жозефина только и думала о любовных победах. В Париже за ней волочился целый штаб обожателей; там был Баррас, а потом актер Ипполит, красавчик Шарль, адъютант Леклерк и десяток других. Да, как император любил в то время свою жену, до сумасшествия, до бреда!
– Я слышала об этом. Говорят, что в Милане Бонапарт корчился в судорогах, как бесноватый, от того, что жена запоздала с приездом: он слал ей курьера за курьером, жить не мог без нее…
– Да, все это продолжалось вплоть до возвращения из Египта. Там Бонапарт непосредственно узнал правду. О, он жестоко страдай! Однажды, показывая мне портрет Жозефины, у которого разбилось стекло – этот портрет он постоянно носил при себе, – Бонапарт сказал мне: «Лефевр, или моя жена больна, или она неверна мне!» Возвращаясь обратно, он нарочно не поехал по той дороге, по которой Жозефина выехала ему навстречу; он продержал ее целый день в слезах на пороге комнаты. Правда, в конце концов он простил ее, но этому прощению я не очень-то доверяю. Я знаю, одно время он подумывал о разводе. Быть может, он опять взялся за эту мысль? Уж не это ли – та новость, которую ты принесла мне, уж не это ли – та великая тайна, в которую ты собираешься посвятить меня?
– Нет, я думаю, что император по-прежнему привязан к Жозефине; он вторично обвенчался с ней церковным браком, он миропомазал ее в соборе, и теперь у него не может явиться мысль о разводе. Но у Жозефины тем не менее уже имеются свои опасения. Ведь ей уже тридцать семь лет, она родом из той страны, где женщины быстро стареют. Подумай только – уже в двенадцать лет она была женщиной, в шестнадцать она стала матерью! Теперь она уже пожилая женщина. Теперь она вне всяких подозрений, но не безупречна…
