Она долго и напряженно смотрела на него. Потом подчеркнуто осторожно поставила свой бокал и быстро прошмыгнула мимо Рафа. Он перехватил ее.
– Прошу простить меня, – произнесла она с ледяной вежливостью. – Но я не люблю выслушивать проповеди.
Он удерживал ее за руку.
– Особенно если их читает обезьяна? Что произошло, синьора? Неужто вы считаете забавными только дрессированных обезьян?
– Что касается вас, то ни при каких обстоятельствах вы для меня забавным не будете, – сказала она едко. – Как вы осмелились прикоснуться ко мне?
– А почему я не должен прикасаться к вам? – Он еще ближе притянул ее к себе. – Вы позволяете другим мужчинам притрагиваться к вам. Впрочем, не только мужчинам – карлику, евнуху. Так почему же не дозволить и еврею?
Она попыталась вырваться.
– Немедленно отпустите меня! Вы грязный, противный! Вы внушаете мне отвращение!
Он рассмеялся.
– Вы рассердились, ибо я не придерживаюсь ваших правил для занятий любовью. А почему я должен им следовать? Мы оба знаем, зачем вы пришли сюда.
– Я не понимаю, о чем вы говорите! – Фоска извивалась в его руках, которые охватили ее подобно железным обручам. – Дайте мне уйти!
– Вы помните, я вас предупреждал, что я нетерпелив? Не люблю ждать.
Он впился пальцами в ее волосы. Рыже-красные локоны рассыпались по плечам. Он целовал ее долгим и крепким поцелуем, пока не почувствовал, что сопротивление ее ослабевает. Тогда он коснулся губами ее ушей, стал целовать шею.
Она невольно содрогнулась и с трудом выдохнула:
– Перестаньте! Я ненавижу вас!
Одним быстрым движением он просунул руку ей под корсаж, сорвал его с белых холмиков ее грудей и накрыл ртом коричневую ареолу вокруг ее сосков.
Фоска напряглась всем телом, глядя на него широко открытыми и полными ужаса глазами. Но даже борясь с ним, она ощутила странную тяжесть, охватывающую ее члены. Мысли затуманились. Она почувствовала, что он подчиняет ее себе и что если она его не остановит, то вся – телом и душой – сгорит в его пламени.
Ей удалось высвободить одну руку, и она вонзилась ногтями в его лицо и увидела, как на темной коже щеки появились алые капельки.
Раф схватил ее запястье и вывернул руку за спину.
– Так, значит, вот чего вы хотите? – прошипел юн. – Синьора любит грубую игру?
От боли в плече Фоска едва не потеряла сознание. Она смутно чувствовала горячую обжигающую боль – Раф впился зубами ей в шею. Он поднял ее на руки и перенес на кровать.
Она не произнесла ни звука. Отбросив в сторону ее юбки и разодрав в клочья нижнее белье, Раф взгромоздился на нее. Он впился в ее рот голодным поцелуем, жадно шаря руками по ее телу.
