За Иртышем — запретная зона. Единственный обитатель правого берега бакенщик, которого в его маленьком домике изредка навещает офицер из особого отдела. Через дорогу — детский садик, двухэтажная школа, за ней — громадная тепловая электростанция. На окраине городка на ровной площадке с реденькими посадками тополей новые трехэтажные жилые дома — четыре заселены и один пустует. Не так уж плохо с жильем для семейных офицеров.
Тогда я еще не знал, что много квартир в этих домах отведено для приезжающих на время испытаний специалистов, ученых, военачальников. Их бывает несколько сот человек. А основная масса полигонных жила в старых деревянных двухэтажных общежитиях. Их тогда насчитывалось не менее десяти. Они были построены в первые годы существования полигона, а в самом начале люди жили в землянках.
Купание в Иртыше не доставило удовольствия. Дно илистое, вода мутная и холодная, дальше красных буйков заплывать нельзя. В тот же день я получил в столовой, в зале для старших офицеров, постоянное место за столиком. Для руководства и ученых вблизи штаба имелась отдельная столовая. Там питание было несравнимо с нашей, тоже, впрочем, не бедной столовой. В буфете постоянно продавались минеральная вода, сигареты, сладости. Повара готовили разнообразные и дешевые блюда, посетителей обслуживали проворные молодые официантки, и мне показалось, что на полигоне кормят значительно лучше, чем в столовых военторга в Москве.
Вечером в общежитии я пытался поговорить, познакомиться с кем-нибудь из офицеров, но все, подозрительно посматривая на новичка, от разговора уклонялись, находили повод уйти подальше. Нелюдимость вызывалась режимностью воинской части, которую все называли «Лимонией», видимо потому, что жизнь в ней была не сладкой, а кислой.
Ночь в «Лимонии» тихая. Такое ощущение, что ты один в необъятной степи. Дышится легко и приятно. Проснувшись рано, я почувствовал себя хорошо отдохнувшим, со свежей головой. И даже шум в левом ухе, который не покидал меня после контузии на Ленинградском фронте в 1943 году, ослаб.
Рабочий день в штабе начинался в десять часов. Я успел искупаться в Иртыше, позавтракать и в начале одиннадцатого был в приемной начальника полигона. Дежурный офицер предупредил, что начальник пока еще в полковничьем обмундировании, но называть его следует генерал-майором. Не готов мундир, который заказан в Москве.
Признаться, ожидал, что новоиспеченный генерал расспросит, кто я и откуда, скажет, какие мои обязанности и на что следует обратить внимание, но он был краток:
