почвы черпали прибрежный ил и носили его ведрами на грядки. О радиоактивности и разговоров не вели.
Думаю, что берег Иртыша был свободен от радиации, как и сама вода, которую мы приносили для чая. Она была мягче хлорированной в водопроводе. Значительно большую опасность для Иртыша представляли бороздящие его катера, баржи, канализационные сбросы в Семипалатинске, Усть-Каменогорске, Павлодаре и других городах и поселках, в том числе и в нашей «Лимонии». В сибирскую реку стекали и растворенные удобрения, легкие частицы грунта, и весной вода становилась мутной, насыщенной химикатами.
В Иртыше уже не было того изобилия ценнейших пород рыб — осетров, стерляди, нельмы, как в былые времена. В старицах, местами заросших травой, рыбы водилось больше, но в основном это были карась, окунь, щука. Дичь здесь уже не оставалась на лето, боялась людей. С увеличением машин не стало озер и речек, на берега которых не ступала бы нога охотника.
Урожай на наших огородах созрел богатый, но воспользоваться им моей семье не пришлось. Мы получили программу испытаний, из которой явствовало, что намечается взорвать мощную водородную бомбу.
Разбираясь с особенностями взрыва, главным образом с его последствиями, мы с Сердобовым решили, что оставаться семьям на полигоне небезопасно. И другие офицеры под разными предлогами стали отправлять детей с женами куда только можно.
В начале лета врачи отметили у моей жены резкое падение гемоглобина. Никому не говоря, я мучился в догадках. Бывает так, что одни люди легко переносят даже большие дозы радиации, а на других действует незначительное облучение. Меня, например, не покидал фурункулез, и врачи связывали это с работой на ядерном полигоне.
Приехавший на полигон с группой врачей доктор медицинских наук Поляков, с которым у меня завязалась дружба, посмотрев анализ крови жены, сказал решительно: «Немедленно отправить в санаторий и больше не рисковать, не привозить сюда». Он высказал предположение, что радиоактивное заражение могло произойти от невидимых частиц продукта распада, попавших с пищей. Такие частицы, не исключено, оказались и на мне, когда недалеко от Опытного поля на специальной площадке испытывались какие-то боевые радиоактивные вещества (БРВ).
Несколько позже полковник Г. И. Крылов, тоже участвовавший в этих испытаниях, рассказывал, что промышленные отходы радиоактивных веществ в смеси с сильными кислотами были весьма опасны, уровень радиации их очень высокий, но как оружие они малоэффективны и сложны в изготовлении и применений. О БРВ в те годы писалось и говорилось так же много, как до войны о химическом оружии.
