Мы подъехали к чабанам. Я угостил их сыром и колбасой. Пастухи что-то сказали на своем языке.
— Они благодарят тебя и предлагают ягненка на бешбармак, — перевел младший лейтенант. — Отказываться нельзя, обидятся.
— Овцы государственные, — ответил я. — А вот посмотреть овцу вблизи мне очень нужно.
Старик с проворностью юноши приволок овцу к машине. Я достал из багажника дозиметр и убедился, что животное не посыпано атомным пеплом. Небольшое колебание стрелки вполне допустимо — овца целый день под солнцем.
Никто из казахов даже не поинтересовался, зачем я проверяю их живность прибором, не было разговора и об атомных взрывах. Никаких подозрений, никаких жалоб на здоровье. Не было ни одного случая гибели овец.
Отъехали не так далеко, когда младший лейтенант похлопал меня по плечу:
— Останови! Лиса!..
Выйдя из машины, милиционер стоя выстрелил из винтовки.
— Готова! — крикнул он и пошел вверх по склону высоты.
Вскоре принес красивую лисицу.
— Упитанная — значит, шкура не будет линять. Тебе на память, — он бросил огненно-рыжую красавицу в машину.
Я достал дозиметр, проверил: никакой радиоактивности.
— Не бойся, лиса чистая, не пыльная, потому что облизывает себя, — сказал младший лейтенант.
Вечером начальник райотдела милиции позвал меня в гости. Глинобитное жилище внутри нисколько не хуже квартир в кирпичном доме. В одной из комнат на шкурах архаров, разбросанных на полу, сидели гости. Младший лейтенант называл каждого по должности в том порядке, как они расположились: начальник райотдела КГБ, второй секретарь райкома партии, заместитель предисполкома, директор школы, секретарь райкома комсомола, председатель колхоза… Они поочередно поднимались и, когда я пожимал руку, называли имя и фамилию. Для меня поставили низенькую скамеечку.
Появилась белая скатерть. Старая казашка — мать милиционера — принесла таз с горячим, душистым бешбармаком. В объемных старинных мисках лежали горками огурцы, помидоры, головки лука, чеснока. Кто-то разрезал хлеб и наделял всех большими кусками. Хозяин поставил перед каждым гостем пиалы для шурпы бульона из баранины — и граненые стаканы для хмельного. Один из гостей раскупоривал бутылки и дополна наливал подставленные стаканы. Я сказал было, что коньяк не годится пить стаканами, но военком одернул меня:
— Здесь свои порядки.
Мне было позволено есть ложкой. Все другие гости брали бешбармак, засучив рукава, пальцами и отправляли себе в рот, запивая из пиалы горячей шурпой, таков обычай.
