Охранники не решались зайти в дом. Порфирьев молча сидел в джипе, курил одну сигарету за другой, в горле уже першило. У ворот особняка остановился белый «Мерседес». Водитель не выходил, терпеливо ждал, когда ему откроют.
– Яша Цирюльник пожаловал, – беззлобно пробасил Порфирьев и махнул рукой, давая знак, чтобы охрана открыла ворота.
«Мерседес» ловко припарковался между джипами. Из него выбрался невысокого роста коренастый мужчина пятидесяти лет, грустно улыбнулся Порфирьеву.
– Миша дома? – как-то очень уж по-домашнему поинтересовался он.
Порфирьев вместо ответа указал взглядом на окна спальни второго этажа. Яша Цирюльник был давним приятелем Хайновского, еще в советские времена, двадцати трех лет от роду, он «свинтил» на Запад по еврейской линии, сумел неплохо подняться. Его состояние, конечно, не шло ни в какое сравнение с сегодняшним состоянием Михаила Изидоровича, но зато нужными связями Цирюльник оброс. Он обладал удивительным даром располагать к себе людей. Каждому, с кем он говорил, казалось, что всю свою жизнь Цирюльник шел только к тому, чтобы перекинуться с ним парой ничего не значащих слов.
– Я сам поднимусь к нему, – Яков сокрушенно покачал головой.
Он шел по лестнице, ступая почти бесшумно, хотя специально и не старался, просто привык так передвигаться, толкнул плечом дверь в спальню, неодобрительно поцокал языком, разглядывая этикетку на оставленной у открытого бара бутылке. Хайновский похрапывал на кровати. Цирюльник присел рядом, тронул Хайновского за плечо. Олигарх, не просыпаясь, попытался отмахнуться.
– Мужчина, – требовательно произнес Цирюльник, – просыпайтесь. Проспите свою остановку, и на конечной вас заберет милиция.
Последние слова Хайновский выслушал уже с открытыми глазами.
– Не смешно, – тихо произнес он, оторвал голову от подушки и подал гостю теплую со сна руку.
Пожатие было вялым и почти безжизненным.
– Миша, Миша… Сколько раз я тебе говорил и в детстве, говорю и сейчас – не забирайся высоко, больно будет падать.
– Советы раздавать легко, – Хайновский приподнялся на локте и потер лоб ладонью.
– И самое странное, что даже хорошим советам никто не следует, – Цирюльник поводил ладонью перед глазами Михаила Изидоровича, словно проверял, жив ли тот.
– Вижу, что знаешь, – криво ухмыльнулся Хайновский, – сочувствовать мне не надо.
– Я не только знаю, но и с нужными людьми уже переговорил.
В глазах олигарха на мгновение зажегся огонек надежды, но тут же погас: если бы вести были утешительными, Яков не стал бы тянуть с ними.
