– Ты можешь использовать свои способности для исцеления больных? – опять спросил он, и в тоне его сквозило беспокойство.
– Могу, но только в определенных случаях, – солгала она, понимая, что следует соблюдать осторожность, рассказывая о своих возможностях. – Не в моей власти произнести заклинание, чтобы закрылись ваши раны, или что-либо подобное.
Гвендолин выдернула еще несколько волосков из головы и вдела в иголку.
– Но после того как ваши раны будут зашиты, я могу снять боль, – добавила она.
– Правда? – Макдан был явно заинтригован.
– В этом нет необходимости, – заявил Бродик, вставая. – Мне кажется, я вообще не буду испытывать никакой боли. Моя рука уже гораздо…
– Продемонстрируешь это на моих людях, – перебил Макдан, твердой рукой заставляя его сесть на место.
– А как насчет тебя? – поинтересовалась Гвендолин.
– Я предпочитаю смотреть, как ты будешь ворожить.
– Может ничего и не получиться, – предупредила она, подыскивая веское оправдание, если ее «заклинание» не подействует. – Мне потребуется немало вещей, которых у меня с собой нет.
– Скажи Неду, что тебе нужно, и он добудет все необходимое, пока ты будешь зашивать Бродика и Камерона.
Гвендолин на мгновение задумалась.
– Мне потребуется пять гладких одинаковых камней размером не больше моей ладони, – начала перечислять она. – А также мне нужно одно целое перо из крыла ястреба-перепелятника, горсть свежего ярко-зеленого мха, полоска сосновой коры, двенадцать истолченных сосновых иголок, шесть капель крови, свежепойманная рыба, горсть земли…
– Ради всего святого, ведь уже глубокая ночь! – воскликнул Алекс. – Как, черт побери, он сможет поймать рыбу?
– Я перечислила то, что мне нужно, Макдан, – невозмутимо ответила Гвендолин. – Если ты не сможешь достать все это, я не смогу ворожить.
Затем она спокойно принялась зашивать руку Бродика.
– Прекрасно! – кивнул он. – Что-нибудь еще?
– Нет, – ответила она. – Это все.
Маленький воин перекинул лук через плечо и исчез среди деревьев.
Зашить руку Бродика оказалось гораздо легче, чем грудь Макдана. Когда пришло время заняться головой Камерона, Гвендолин почувствовала уверенность в своей способности зашивать раны.
– Ну вот и все, – сказала она, завязывая последний узелок. – Береги от грязи, и все быстро заживет.
– Благодарю вас, миледи, – сказал Камерон, вставая. – Моя жена сильно расстроилась бы, если бы я вернулся домой с дыркой в голове. Она прямо-таки приходит в неистовство, когда дело касается моих ран.
