Византиец между тем казался невозмутимым; его костлявое бледное постное лицо с крючковатым носом и близко посаженными черными глазами оставалось спокойным и надменным, а голос таким же бесцветным и лишенным эмоций, как в тот миг, когда посол басилевса впервые заговорил с киевским князем. Вместе с тем высокородный патриций не выглядел спесивым – скорее равнодушным ко всему, что происходило вокруг него. Посла вместе с пятью его товарищами по посольству усадили сразу за молодым Ингваром по правую руку от князя – на самые почетные места. Однако было видно, что пир греку не в радость. Он почти ничего не ел и пил только холодную воду, которую подливал в его кубок стоявший за его спиной кравчий. На все вопросы, которые Хельгер задавал Софронию Синаиту – так представился посол, – грек отвечал охотно и учтиво, на хорошем русском языке, но глаза его при этом оставались холодными и отстраненными. Это злило Хельгера, однако старый норманн прекрасно знал о высокомерии ромеев и потому не давал волю гневу, помня, что перед ним посол. И еще заметил киевский князь, что императорский посол с самого начала трапезы подолгу и внимательно наблюдает за молодым Ингваром, будто изучает юношу. Сам же Ингвар этого, казалось, не замечал, наслаждался вкусной едой и выдержанным медом и почти не слушал того, что говорит посол в ответ на вопросы Хельгера.
Между второй и третьей переменой блюд проворная челядь заменила в поставцах прогоревшие факелы на новые, и в гриднице стало светлее. Поданная с пряными подливами горячая верченая дичь вызвала восторженные возгласы пирующих. Кравчие спешно разливали темный душистый мед и выдержанное греческое вино по рогам, ковшам и кубкам. Хельгер встал со своего места, поднял ковш с медом.
– Пью за здоровье могущественного императора Ромеи, нашего доброго соседа! – провозгласил он и осушил ковш.
– Слава! – хором отозвалась дружина, стуча чарами.
Хельгер посмотрел на посла. Грек пьет только воду, будто магометанин – пусть же выпьет чистой водицы за своего порфироносного владыку! Но Софроний Синаит угадал мысли князя.
– Вина! – приказал он кравчему.
Хельгер усмехнулся в бороду. Теперь ясно, что грек пьет воду, чтобы тем самым выразить свое презрение к собравшимся в гриднице. Между тем патриций пригубил кубок с вином и поклонился Хельгеру. Глаза у него были такие же ледяные, как и прежде.
– Хороша ли романея? – спросил Хельгер посла.
– Неплохая. Мне приходилось пить вино более выдержанное и с лучшим букетом, но и этот напиток весьма приятен. Наши торговцы привозят на Русь хорошие вина.
