— Эммери идет, — сказал Хозяин.
У Эммери была привычка насвистывать тихо сквозь зубы, свист выдавал его приближение, предварял его, как свистящий звук — появление змеи в конан-дойлевской, обожаемой мною "Пестрой ленте".
Узколицый, легкий, молчаливый, Эммери садился в качалку и, раскачиваясь, смотрел в окно.
— На что вы смотрите? — спросила я.
— Просто смотрю, — отвечал он. — Я люблю оконные проемы.
— А дверные? — спросил Николай Николаевич.
— Дверные тоже.
Мне казалось, Эммери плохо понимал юмор, иронию, игру, столь ценимую остальными ночными гостями квартиры в подворотне; он всегда сохранял серьезность.
— А лестничные? — не унимался Николай Николаевич.
— Лестничные — нет.
— Не любите?
— Равнодушен.
Пришел Шиншилла и принес связку бубликов и баранок "в духе Машкова", как выразился Николай Николаевич.
— Но каков альтруизм, — сказал Хозяин, — сам-то он этого не едал отродясь и не собирается.
— Само собой, — сказал Шиншилла, — я вообще только пью. Мне нельзя вес набирать. Из театра выгонят — раз, элевация пропадет — два, да и неэстетично. Видите, какая у меня талия?
— А коли пить, — сказал Николай Николаевич, — дело кончится водянкой. И вообще нельзя пить и не закусывать. Цирроз будет, батенька, печени.
Хозяин принес блюдо с финиками, изюмом и орехами и поставил перед Шиншиллой.
— Нет, вы сущий ангел! — вскричал тот. — Если бы не мой покровитель, — он дотронулся до сережки в левой мочке, — от которого зависит не только моя жизнь, но и моя карьера, я бы не успокоился, пока вас бы не соблазнил.
— Да полно, дружочек, — сказал Хозяин, — чем вы меня можете соблазнить?
Шиншилла открыл было рот, а потом глянул на меня, говорить раздумал и засмеялся.
Через полчаса явились вместе Камедиаров и Леснин, утверждая, что встретились у двери, каждый с шампанским.
— Бублики в шампанском, — сказал Николай Николаевич.
— Главное, чтобы не ананасы в рассоле, — откликнулся Хозяин.
— Ну, нет, — вступил Камедиаров, — главное, чтобы не огурчики в брют.
Очевидно, жара действовала на всех, шуток не получалось, веселья особого тоже.
— А где наш сказочник? — спросил Леснин.
Обычно Сандро приходил первым. Пришел он на сей раз на излете первой карточной игры, рассеянный, бледный и озабоченный. Шампанское, впрочем, быстро вернуло ему цвет лица и развязало язык.
— Что-нибудь случилось? — спросил Хозяин.
— Машину занесло, бок ушиб, — сказал Сандро.
— В травму-то заходили? — Николай Николаевич обернулся к Сандро. — Переломов, трещин, гематом нет? Хотите, я посмотрю?
