Во всяком случае, спортивные чиновники также отреагировали на мою аварию: с этого момента боковые плоскости антикрыла не должны были быть жесткими.
Пожарные были на месте молниеносно. Хотя пламя полыхало очень сильно, но источником его был только тот бензин, который находился в трубопроводах; безопасная конструкция бензобака замечательно выдержала.
Сид Уоткинс, знаменитый главный врач Формулы 1 и ее настоящий ангел-хранитель, был едва ли не через минуту на месте происшествия. Он констатировал: «Пожарные как раз погасили пламя. Бергер еще сидел в машине. Ситуация выглядела угрожающей, поскольку трава вокруг выплевывающего топливо Ferrari была пропитана бензином. Пожарные и я извлекли Бергера из автомобиля. Я открыл забрало и констатировал наличие дыхания. Его ремень был очень туго затянут, так что у нас были проблемы с его разрезанием. В этот момент он очнулся и начал сопротивляться нашей помощи. Мне тогда показалось, что он вырвется и убежит прочь от своих спасителей. Я навалился ему на грудь, а два пожарных держали ноги, что сделало его небоеспособным».
Я противопоставлю профессору, который за эти годы стал моим хорошим другом, свою версию происходившего:
Я чувствую укол и просыпаюсь. Где я? В отпуске. Я в отпуске. Нет, я не в отпуске. Кто-то хочет засунуть что-то мне в рот, а я не хочу, я боюсь задохнуться. Защищаюсь. «Лежи», говорит кто-то по-английски, «не двигаться. Ты попал в аварию.» Мой шлем всегда тяжело снимается, я это знаю. Он еще на мне? Мне это неизвестно. Я смотрю на руки, перчаток нет. Пузыри, кожи нет, видно мясо. Все болит. Я не могу пошевелиться. Патрезе…Я хотел его обогнать. Потом я, видимо, и потерпел аварию. Безумно болит спина, все, наверное, обгорело. Никогда больше не сяду в такую машину. Все это не нужно. С жизнью не играют.
Мой отец уже ждал в маленьком госпитале в паддоке. Он говорил позже, что мое первое предложение было: «Со мной нормально, но в такую дерьмовую тачку я больше не сяду».
Повреждения были прямо-таки смехотворны, учитывая тяжесть аварии: ожоги на руках, трещина в грудине, сломанное ребро (которое, впрочем, сломалось от решительных действий Сида Уоткинса, во всяком случае, так думал он сам).
Хайнц Лехнер и Вилли Дунгль сенсациооно взялись за мои ожоги, и я был вынужден пропустить только одну гонку. Я и раньше не был чудом физических кондиций, теперь этот недостаток стал еще больше, и я хлебнул горя в гонках с Найджелом Мэнселлом (не говоря уж о Сенне и Просте, которые на своих McLaren были в собственной лиге). Найджел был подобен медведю и гораздо лучше справлялся с невероятными усилиями на управлении, которые требовались на тогдашних Ferrari. Кроме того, Ferrari переживала потрясающую серию поломок, и в одиннадцати последующих гонках я не заработал ни одного очка в ЧМ.
