— Я ч-чую запах п-пищи! — улыбнулся Идеен и заспешил прочь из кают-компании, безошибочно ведомый своим желудком.
— Пойдем и мы, Дик, — сказал Дансер.
Едва они вышли, как их остановил окрик Трегоррена:
— Отставить! У меня есть работенка для вас обоих. Отправляйтесь на фор-брам-рей и проверьте, как эти лежебоки сплеснили там концы, пока мы были на борту приза. — Его глаза холодно глядели на мичманов. — Не слишком темно для вас? А может, слишком опасно?
Дансер почти уже было раскрыл рот для ответа, но Болито опередил его:
— Есть, сэр!
— И не слишком торопитесь! — крикнул им лейтенант вдогонку.
— Интересно, избавлюсь я когда-нибудь от боязни высоты? — негромко заметил Болито, идя в густеющих сумерках по переходному мостику наветренного борта.
Задрав головы, они глядели на переплетение снастей, обрасопленный фор-марса-рей, и другой, рей, расположенный еще выше. Он казался пурпурным в лучах умирающего заката, лучи которого уже не достигали палубы.
— Давай я полезу один, Дик. Он ничего не узнает, — предложил Дансер.
— Узнает, Мартин. Именно этого он и добивается, — хмуро улыбнулся Болито. Он снял мундир, шляпу и набросил их на связку абордажных пик. — Давай сделаем это. По крайней мере, нагуляем аппетит.
На юте, у большого сдвоенного штурвала, не сводя глаз с освещенного мерцающим огоньком компаса и неспешно перебирая спицы, стоял рулевой. Его босые ноги, казалось, вросли в палубу, образовав с ней единое целое. Вахтенный офицер беспокойно расхаживал вдоль поручней наветренного борта, бросая время от времени взгляды через противоположный борт, где поблескивал, отражаясь от поверхности моря, одинокий фонарь баркентины. На палубе появился капитан Конвей. Он прошел мимо штурвала, сложив руки за спиной и чуть наклонившись вперед.
Старший рулевой толкнул своего помощника и доложил:
— Держим указанный курс, сэр! Зюйд-зюйд-ост!
Капитан кивнул, ожидая, когда вахтенный лейтенант не переберется на подветренный борт, предоставив командиру необходимое для ночной прогулки уединение. Вперед-назад по подветренному борту, каблуки стучат по выскобленным доскам. По временам он останавливался, чтобы устремить взгляд вверх, где сквозь переплетение снастей грот-мачты виднелись две расплывчатые фигуры, расположившиеся на фор-брам рее, словно птицы на ветке. Но вскоре он забывал о них, продолжая расхаживать и думать о завтрашнем дне.
В то утро всех раньше, чем обычно, подняли к короткому завтраку из жидкой овсянки с корабельными сухарями, разбавленными кружкой эля.
