Кажется, я видел ее на одном из уроков физкультуры, который проводился в спортгородке. Шестнадцать лет. Меня обдало запахом цветущей яблони, когда в мае заходишь в сад, и свежестью, которая врывается в январе в квартиру вместе с открытой дверью. Короткая юбка, ясный взгляд, телосложение нимфы. Волосы цвета нового обручального кольца и легкий макияж. Кажется, предмет обожания не одного десятиклассника.
На ресницах милого создания стояли капли вечерней мороси, она моргала и смотрела на меня, словно знакомы мы тысячу лет. Между тем знакомы мы не были вовсе, и, признаться, у меня и сейчас не было к тому расположения.
— Вы, верно, перепутали дверь, — произнес я свою стандартную фразу при подобных визитах. — Шли домой, заплутали и теперь совершенно не понимаете, где находитесь. Позвольте сориентировать вас. Вы находитесь в пристройке школы, в которой учитесь, и, если обойдете этот угол, увидите парадное. Если встанете к крыльцу спиной, вы мгновенно поймете, где дом.
Я уже закрывал дверь, когда она сказала:
— Артур Иванович Бережной — это вы?
Ну а кто еще может жить в школе?! Конечно, это я.
— Это так, но вряд ли это что изменит. Я не разговариваю в столь поздний час с незнакомыми девушками.
Она помялась, чуть залившись румянцем. Видимо, мне следовало быть чуть сдержаннее в своем желании поскорее отправить девушку восвояси. Но это единственный способ предотвратить повторное появление. Хамов не любят ни дети, ни девушки, ни женщины, ни собаки. Хам, он есть хам — для всех.
— Мне посоветовала прийти к вам одна знакомая, — произнесла наконец она и переступила на месте. Эти ноги, безусловно, могут свести с ума, но пусть лучше безумеют от них ее сверстники.
Знакомая ей присоветовала… Не одна ли из тех, что так и не смогла пробраться дальше этого порога?
— Вы должны ее помнить, — настойчиво продолжала экскурс в мою память гостья. — Ее зовут Ангелина Антоновна.
— Не знаю такой, — слегка напрягшись, просвистел я и посмотрел поверх головы гостьи. Мне не нужны свидетели даже этого разговора.
Она рассмеялась. Клянусь богом, я и не думал веселить эту девушку. Я хотел лишь побыстрее от нее избавиться. Для веселья не было никакого повода, но ей отчего-то стало смешно.
— Послушайте, мне, право, неудобно, что я держу вас на улице в такую погоду, — неожиданно по?шло для самого себя начал оправдываться я, — но и вы должны понять меня. А вы меня, кажется, не понимаете…
