— Было дело, — усмехнулся правитель, вспомнив принцессу Мерлью с подбитым глазом. — Но бунтовщиков набралось совсем немного.
— Немного набралось людей, достигших нужного возраста, — вновь мягко поправил старец, — а вот тех, кто с облегчением воспримет возвращение привычных порядков, куда больше.
— Человек никогда не откажется от свободы! — едва не закричал Найл.
— Раб выполняет порученную работу, а взамен получает сытную еду, крышу над головой, — начал спокойно перечислять Стииг, — одежду, постель и уверенность в завтрашнем дне. И все это — без каких бы то ни было усилий с его стороны.
— Он должен безропотно трудиться, — попытался возразить Найл.
— Свободный человек тоже должен трудиться, — улыбнулся старик, — но даже работу ему приходится искать самому. Каково бедолаге, выросшему на всем готовом, оказаться на твоей хваленой свободе?
— Я тебе не верю, Стигмастер, — твердо глядя старику в глаза, заявил правитель города. — Настоящий человек скорее умрет, чем снова станет рабом!
— Да, так и будет, — согласился Стииг.
— Что?
— Те, кто уже не захочет вернуться в рабство, умрут!
— И ты так спокойно про это говоришь?!
— Ты беспокоился о городе? — напомнил старик. — Так вот, с городом ничего не случится. Просто вместо одних хозяев придут другие.
— А как же смертоносцы?
— А что смертоносцы? — поднял брови Стииг.
— Что будет с ними?
— Какая разница? Ты беспокоишься о городе? Так город уцелеет…
— Но они тоже часть города! — Найл резко вскочил, отодвинул мороженое и заходил вдоль стены.
— Ки-ис, кис-кис, — позвал старик, и непонятно откуда взявшийся котенок принялся тереться об его ногу. Стииг поднял малыша, посадил на колени, почесал за ушком. Котенок заурчал.
— Мороженое растает, — ненавязчиво напомнил Стигмастер.
— Угу, — угрюмо буркнул правитель, однако за стол вернулся.
— Нравится? — показал Стииг на котенка.
— Угу, — кивнул Найл.
— Так вот, за год у такой красивой кошечки рождается от шести до двенадцати котят. Все очаровательные, и каждого жалко. Некоторые люди все равно их топили, и это, конечно, жестоко. Но в большинстве случаев очаровательных малышей оставляли жить. А еще через год у каждого из двенадцати рождались свои двенадцать, а у тех свои… В конце концов настает день, когда при всем желании невозможно пожалеть и приласкать каждого…
— При чем тут котята?
— Природа жестока, Найл. И как бы мы ни стремились сделать счастливыми всех, она все равно добьется своего.
— Чего?
— Города и государства, племена и цивилизации — все это живые организмы, только куда более крупные и сложные. И выживают они по тем же законам. — Стииг улыбнулся. — Ведь на коленях только одно место.
