На одном таком озерце нам попалось множество серебристых птиц. Когда наша лодка проломилась через камыши, птицы захлопали крыльями и взлетели в туман.
— Морские чайки! — в страхе крикнула я. — Это замаскированные маги! Стреляйте! Убейте их!
Стражники в испуге уставились на меня.
Танамил улыбнулся и встал. Он, невидимый, сидел рядом с Робин. Казалось, будто их любовь лишь возрастает от трудностей. Они просто не отходили друг от дружки. Когда Танамил встал, чайки кинулись к нему и стали с криками виться у него над головой. А телохранители принялись оглядываться по сторонам и бормотать что-то насчет духов.
— Это всего лишь чайки, — сказал Танамил и уселся обратно. — На море шторма. Они говорят про огромные волны.
Я почувствовала себя дура дурой. В конце концов, ведь это же Один мог подавать нам знак — что Гулл вернется к нам. Но теперь, когда я сижу на берегу и тку, и не ощущаю покоя, исходящего от Танамила, мне кажется, что чайки говорили о гневе Канкредина. Я очень рада, что мы наконец-то двинулись в путь.
Три дня у меня не было возможности ткать. Но, по крайней мере, Робин все еще не королева — и за это мы должны благодарить варваров.
На следующее утро после того, как мы миновали болота, мы проснулись оттого, что по берегу, за нашими шатрами куда-то спешно двигалось множество людей. Кошки забились ко мне под одеяло, потому что у этих людей были собаки. Я села, приподняла полог шатра и выглянула, посмотреть, что там за неразбериха творится за ивами. Там были дети и ослики, взрослые и собаки, и все они махали фонарями и что-то кричали. Из шатра вышел король; спросонья лицо у него было помятое. Но даже когда их стал распрашивать сам король, эти люди так и не остановились, и ничего толком не объяснили. Мы только и поняли, что откуда-то идут варвары. Они кричали, что вся округа пустилась наутек — и бежали дальше.
— Это еще не причина забывать о вежливости! — возмутился король. — А ну, пошевеливайтесь!
Мы забрались в лодки — а нормально укладывали вещи уже на ходу, когда поплыли. Мой ткацкий станок чуть не оставили на берегу. Я попросила Джея помочь мне погрузить его, но он куда-то ушел. Тогда станок отнес Танамил. В суматохе этого никто не заметил.
После этого мы двигались со всей возможной скоростью, какую только могли обеспечить паруса, весла или люди, которые шли по берегу и тянули лодки на веревках. Мы двигались до самой темноты. А поскольку в здешних краях уже наступило лето, переход длился долго. А когда мы все-таки пристали к берегу, все были уставшие и сердитые, и не стали выгружать мой станок.
