Рихтера спрашивают:
— Кто были Карл Маркс и Фридрих Энгельс?
Пианист на минуту задумался и сказал:
— Первые социалисты-утописты.
В сороковые и пятидесятые годы вообще все деятели искусств обязаны были сдавать экзамены по марксизму-ленинизму. Преподаватель спросил известного дирижера Небольсина:
— Каковы условия захвата власти пролетариатом?
Музыкант учтиво посмотрел на экзаменатора и переспросил:
— Пардон, кем?
В пятидесятых годах в труппе Белорусского национального театра играла актриса по фамилии Ржецкая. Она единственная во всей республике имела звание «народной СССР». А ее дочь была замужем за местным композитором, по национальности евреем, который носил фамилию — Вагнер. В качестве зятя знаменитой актрисы он был прикреплен к больнице для местного начальства, так называемой «минской кремлевке». Как-то пришлось композитору лежать в этой лечебнице. Палата была двухместная, и соседом его был типичный советский начальник средней руки. Этот последний не без удивления смотрел на музыканта, ибо тот своей внешностью и манерами выделялся на фоне прочих больных, принадлежащих к минской номенклатуре. И вот сосед спросил Вагнера:
— А ты кто по профессии?
— Композитор.
— А фамилия у тебя какая?
— Вагнер, — отвечал музыкант.
Это не произвело никакого впечатления. Но тут, как нарочно, из репродуктора послышался женский голос, который анонсировал:
— Композитор Вагнер. Увертюра из оперы «Тангейзер»…
И сейчас же грянули мощные аккорды…
Тут сосед повернулся к музыканту и с неподдельным восхищением сказал:
— Ну, ты даешь!..
В хрущевские времена состоялся очередной съезд композиторов. После его окончания, как водится, правительственный прием. Проводила это «мероприятие» министр культуры Е. А. Фурцева. Она объявила присутствующим:
— Скоро к нам придет Никита Сергеевич, но он пробудет тут недолго. Я хочу вам дать совет: если он с кем-нибудь из вас заговорит, вы старайтесь называть свои популярные песни. Потому что Никита Сергеевич фамилий не помнит, а песни он знает, и таким образом ему будет понятно, с кем именно он разговаривает… И Хрущев появился на приеме. Он был весел, любезен, композиторы наперебой называли свои песни, и все шло превосходно. Но вот настала пора Хрущеву покидать прием. Случилось так, что с самым последним он простился с Евгением Жарковским. Пожимая ему руку, Никита Сергеевич произнес:
— До свидания.
— Прощайте, скалистые горы, — отвечал ему Жарковский.
(Такое наименование носила самая популярная песня этого композитора.)
