А далеко на юге Бегущий-в-Свете всматривался в ледяное кружево, удивляясь этому странному старику из Других, которому он говорил во Сне такие нелепые речи.
И откуда взялись эти слова? Что они значили? Никогда не говорил он так со старшими! Он наморщил бровь. При чем здесь народ… и сыновья?
Он пошарил в темноте и почувствовал, как его парка трется о снег. Прошло еще мгновение, прежде чем он вспомнил, где находится… Вещая Охота. Он протянул руку и нащупал волчью шерсть. Значит, правда, так и было.
Сколько Снов зараз! Он с испугом поглядел во тьму:
— Я пойду на юг с тобою, Волк. Но, старик из Других, кто ты? Зачем ты искал меня? И как могу я, Бегущий-в-Свете, продать тебе сына?
Пляшущая Лиса туго стянула последним куском кожи мертвое дитя Смеющейся Зари, навсегда скрывая от глаз людских его бескровное личико, и остановилась, чтобы отдышаться. Была она прекрасной женщиной с овальным скуластым лицом и сверкающими черными глазами, круглыми, как у совы. Мгновение спустя злоба и боль исказили ее черты — костяное шило никак не могло проткнуть промерзшую кожу.
— Будь она проклята…
— Кто? — содрогнувшись, спросила Заря.
— Да шкура эта… Заледенела вся — слышно, как трещит, когда я втыкаю в нее шило.
— Побыстрее, сделай милость, — взмолилась Смеющаяся Заря. — Мочи нет выносить это.
Лиса положила мертвого ребенка себе на колени, быстро втянула ладонь в рукав и, сложив ее в кулак под кожаной манжетой, изо всех сил надавила на шило. Кожа затрещала и поддалась. Ухватив шило зубами, она до конца вытащила его из отверстия и крепко затянула нить. Лицо мертвой девочки было теперь наглухо упрятано в тугой кожаный мешок.
«Сколько мертвых! Неужели Долгая Тьма пожрала все наши души? Неужели нигде в мире не осталось жизни и света?» Она со страхом ощупала свой впалый живот. Уж не проросло ли в ее утробе, чего доброго, семя Поющего Петухом? Уже две луны у нее не было месячных, но такое случается с женщинами от голода.
А рядом чуть слышно стонала, раскачиваясь взад и вперед, Смеющаяся Заря. Гримаса боли искажала ее треугольное лицо, обострившийся нос походил на птичий клюв. Она царапала свои впалые щеки одним из каменных осколков, в изобилии валявшихся на полу чума (муж Смеющейся Зари, Поющий Волк, был умелым резчиком по камню), пока не брызнула горячая кровь. Тогда она провела острием ножа по своим волосам, отрезав их по самый воротник. Черные локоны упали на промерзшую пятнистую землю.
— Заря? — вполголоса окликнула ее Пляшущая Лиса, затягивая последний узел. Призрачное голубоватое личико младенца стояло в ее памяти, как густой масляный дым морозным утром. Она протянула Заре мешок с телом ее ребенка, но та лишь горько качала головой.
