Игнатьев вспоминал все это и понимал, что то, чего он такими трудами и нервами добивался, имеет теперь совсем мало смысла… потому что рядом нет друзей. И речка, и тайга были не те.
Были бы мужики сейчас, совсем другое дело… уже и палатка стояла бы, и тент натянули, и на костре чего-нибудь варилось. Борька своими огромными ручищами сделал бы бутербродики, налил маленькие рюмочки, обошел всех, низко кланяясь и уговаривая выпить. Все придуривались бы, говорили, что неохота. Первый день веселый. В первый день полагается водочки выпить. «Эх, елки-палки!» — Мишка привычно ткнул пальцем в переносицу, поправляя очки, и растерянно оглянулся вокруг.
Вокруг было пусто и тихо. Не было мужиков. Солнце уже село, и его остров с обсохшими деревьями, вывернутыми с корнями и принесенными сюда большой водой, погружался в сумрак. Тихонько о чем-то своем бормотала Кетанда. Ниже острова прямо в речку уходил черный силуэт высокой сопки.
Мишка пристроил на таганок котелок для чая и пошел ставить палатку. Когда закончил, совсем стемнело. Он подбросил дров и сходил в лодку за карабином. Вспомнил, что охотовед советовал выстрелить, проверить оружие. Он осмотрелся, огонь костра высвечивал небольшой круг, и стрелять было некуда, но, глядя на свою длинную тень, уходящую в черноту, Мишка вдруг отчетливо осознал, что боится шуметь. Не то чтобы боится, но не хочет привлекать к себе внимания. Он навалил побольше дров, достал бутылку водки, палку копченой колбасы и луковицу. Готовить не хотелось.
Утром он проснулся поздно. Потрогал мокрую от дыхания стенку палатки — не замерзла, значит, ночью сильного мороза не было. Расстегнул спальник, надел кроссовки и выполз на волю. Было пасмурно, так же, как и вчера, но холоднее. Бревно у костра, песок, палатка — все было покрыто крепкой изморозью.
Поежившись, надел безрукавку поверх свитера, шапочку, разжег костер и пошел за водой для кофе. Речка была тихой и чуть парила. Мелкие лужицы у берега блестели тонким ледком. Мишка умылся, зачерпнул воды и вернулся к костру. Тоска по мужикам отступала. Ну нет их, и чего же теперь. Теперь — один, дружок. Теперь — сам. Тоже ведь интересно. Он порезал сыр и хлеб, бросил в закипающую воду молотого кофе и снял котелок с костра.
Кофе вышел крепким. Мишка завтракал и настраивал спиннинг. Блесну поставил небольшую — на хариуса. Вряд ли лосось так высоко забрался.
Лосось — кижуч и кета будут ниже, на нерестилищах. Он собрал палатку и вещи, отнес все в лодку, тщательно увязал и глянул вперед. Через триста метров Кетанда от высокой скалы поворачивала направо и уходила в тайгу. Мишка невольно передернул плечами и улыбнулся, приятная щекотка пробежала по спине.
