А дождь лил и лил, навевая самые мирные и домашние мысли,. и казалось, что не будет конца его тропической щедрости и неутомимости.
Некоторое время все пятеро сидели молча на своих койках, вслушиваясь в журчащую музыку ливня.
Молчание нарушил Роберт Фламмери. Он промолвил со вздохом:
- Одному богу известно, как я мечтаю поскорее вернуться в город моих отцов и прижать к любящему сердцу моих наследников, - он быстро поправился, - то есть я хотел сказать - моих близких.
Никто ему не ответил. Каждый думал о своем.
- Небу угодно было отнять у меня блаженство встречи с семьей, - раздраженно продолжал Фламмери. Он все еще не мог привыкнуть к тому, что можно так безразлично относиться к его словам. - Я бы никак не сказал, что мое сердце ожесточилось от этого удара. Для этого я слишком уверен в промысле божьем... - При этих словах он набожно поднял глаза к «летучей мыши». - Но мысль о мучениях, которые они испытывают, получив сообщение о моей мнимой гибели, не скрою, приводит меня в отчаяние.
- Конечно,- рассеянно поддакнул Егорычев, понимая, что дальнейшее молчание было бы попросту невежливым, - ваши переживания вполне понятны...
- И мне тоже, - поспешно промолвил Moo6c. - Душевно скорблю с вами, мистер Фламмери.
Цератод и Смит опять промолчали.
- Так почему же нам не связаться поскорее с Филадельфией и не избавить моих близких от незаслуженных и необоснованных страданий? - сказал Фламмери.
- Связаться с Филадельфией? Каким образом? - спросил Цератод.
- Конечно, по радио.
- Почему именно с Филадельфией? У меня тоже имеются близкие. И они живут не в Филадельфии, а в Ливерпуле.
- А у меня в Лондоне, - сказал Смит.
Мообс хотел было сказать, что и у него имеются родственники - в Буффало, но не решился.
Мистер Фламмери, не отвечая на реплики, продолжал, адресуясь к Егорычеву в первую очередь:
- Я думаю, нам следовало бы сегодня же дать о себе знать по радио. Конечно, если вам, мистер Егорычев, действительно удалось договориться с этим Кумахером.
- Я действительно договорился с этим Кумахером, - сказал Егорычев. - Еще вчера договорился. И я думаю, что он починит рацию, если это только технически возможно. - Он увидел вытянувшиеся физиономии своих собеседников и успокоительно добавил:- Лично я уверен, что это вполне возможно. И сейчас мы устроим консилиум... Только очень прошу вас, делайте вид, что вы не сомневаетесь в готовности Кумахера выполнить наше приказание.
Он снял с двери, ведшей во второе помещение, одеяла и шинели, отодвинул засов, вызвал фельдфебеля, обрадовавшегося возможности подышать свежим воздухом, снова запер дверь и по-прежнему завесил ее одеялами и шинелями.
