* * *
Пришел в себя он от мерного покачивания. В уши ворвался оглушительный, раздирающий скрип. Твердислав, связанный по рукам и ногам, лежал на повозке, что мерно тащилась по дороге между коричневых стен живого леса. Запряженным в нее страшилищем правил мальчишка-лучник; правил, мурлыкая себе под нос что-то донельзя веселое. Запах от него шел такой, что Твердислава чуть не стошнило. Здесь, похоже, искренне и истово исповедывали принцип: “кто смывает свою грязь, тот смывает свое счастье”.
- Твердислав! Очнулся? - прокряхтел рядом голос Исайи.
- Умгум...
Странно, пить хотелось по-прежнему, но уже умеренно.
- У них была вода. Они тебя напоили, пока ты был без чувств. Опытные люди. Охотники за рабами, судя по всему. Вон, даже нарядили нас в свои тряпки... - заметил Исайя.
Чресла Твердислава охватывала грязная повязка, на плечи наброшено было что-то вроде короткого плаща. Все ветхое, залатанное, грязное и опять же вонючее до невозможности. Юноша сделал движение, пытаясь сбросить отвратительную рвань, однако сидевший на передке юнец (глаза у него на затылке были, что ли?) тотчас же обернулся.
- Упха, торр!
Здоровенный бич в тонкой и смуглой руке в варварски-толстым золотым браслетом выглядел вполне внушительно. Понять смысл возгласа не составляло труда. Лежи смирно, парень, не то...
- Эх, встретился бы ты мне на узкой тропинке, сосунок... - только и смог прохрипеть в ответ Твердислав, но возницу слова пленника, похоже, нисколько не волновали. Очевидно, уже успел наслушаться подобных бессильных проклятий.
С боков повозки раздавались голоса остальных поимщиков - они шли, весело переговариваясь. Речь то и дело перемежалась взрывами грубого хохота. Хохотал и юный возница, чуть ли не до слез.
- Исайя! Можешь дотянуться до моих узлов?
Секундное промедление, и затем разочарованный выдох:
- Нет. Слишком туго стянули. Но, смотри-ка, так вязали, чтобы у тебя руки не затекли...
Вновь услыхав за спиной голоса, мальчишка обернулся. Собтвенно говоря, это был уже не мальчишка, юнец лет четырнадцати-пятнадцати, по меркам кланов - взрослый мужчина, могущий иметь детей. Смешно склонив голову набок, точно вороненок, он посмотрел сперва на Твердислава, потом на Исайю, одним движением примотал вожжи к крюку рядом с сиденьем и выудил из-под вонючего барахала большую кожаную флягу. Очевидно, в его обязанности входило поить пленников, причем вволю, и даже без их просьбы - чтобы ненарком не померли.
