– Давно ведомо, деньги суть кровеносные сосуды войны, сиречь жилы, без коих война быть не может.
Не доходя городка Красноборского, барки, занятые солдатами и вооружением, стали отставать от петровской свиты, убыстрившей свое движение на более легких и ходких судах. Расстояние между головными судами и караваном преображенцев понемногу увеличивалось.
По весеннему разливу, под парусами и на веслах быстро шли петровские суда к Архангельску. Иногда они обгоняли груженые купеческие карбасы, шедшие с Вычегды и Сысолы, с Юга-реки из Устюга и Вятки и других далеких российских мест с пенькой и смолой, с хлебом и черной икрой.
Из Зырянского и Пермяцкого края больше чем откуда-либо везли в Архангельск купцы на ярмарку сотни сороков шкурок соболиных, сотни тысяч беличьих, заячьих, лисьих и кошачьих шкур. Вся эта дешево ценимая рухлядь охотно покупалась иноземцами и уходила через Архангельск в европейские страны. И рады были купцы, шедшие с товарами к городу, что такая масса судов под государственным флагом не с товарами, не соперничать с ними к ярмарке пробирается, а сам царь с гвардейским полком, с пушками будет оберегать Архангельск от шведов. Значит, без опаски торговать можно.
В попутном селе Топецком царская флотилия пристала к берегу. Около крайней избы крестьянин Степан Юринский рубил дрова из сухостоя и валежника. Петра среди вышедших на берег Степан сразу узнал. Всадил топор в чурбак, босоногий, в чем был – в синих полосатых портках, в домотканой рубахе, побежал навстречу Петру и, не робея, поздравил его:
– С благополучным прибытием, государь-батюшка, в наши края. Дай бог тебе здоровья и всякого добра. Третий раз, благодаря бога, наше село не обходишь. Милости просим! – и поклонился в пояс Петру.
– Как тебя звать? – спросил Петр.
– Степаном, ваше царское величество…
– Вот что, Степан, ты первый меня встретил и поздравил. Хочу обедать у тебя в избе.
– Милости прошу, коль не брезгуешь. Вон моя изба, за баней, крайняя…
Степан Юринский шел рядом с Петром, позади свита, а по сторонам, в отдалении, топецкие мужики робко и завистливо поглядывали на своего соседа, удостоившегося такой великой чести.
Около своей избы Степан вмиг изловил на изгороди петуха и отсадил ему топором голову.
– Это зачем же? – изумился Петр мужицкой ловкости.
– А больше, царь-батюшка, мне тебя угощать нечем. Коль бы знатьё, что пожалуешь, я и теленка не пожалел бы, кокнул…
Степан ударил трепыхавшегося безголового петуха об изгородь и швырнул стоявшей около избы хозяйке:
