– Как ты узнал, что он генералов племянник?
– А вот как, – охотно отвечал Афанасию Ивашка Вожеватый, – того же дня яхтенный начальник бросил якорь, снял с яхты бот, нагрузил палтусом, чтобы свезти на фрегат к дяде своему – генералу, а меня, да еще полоненника Данилку Вахрамеева в гребцы взял. Вот приезжаем к генералу на большой корабль, не знаю поименно ни того, ни другого. Узнал генерал, что люди с двух наших карбасов ушли на берег, осатанел совсем, освирепел и зверем набросился на племянника, да немецкими матерными словами его покрыл всяко, и сказал: «Ты же подал через тех беглецов весть русским, что мы здесь на море…» – и затопал ногами и палтус от него не взял. Брань генералову мы с Данилкой слышали, тот Данилка свейский язык, худо ли хорошо ли, знает, где брань, где доброе слово понять может.
– Еще чего слышали с Даниилом тем от шведского генерала?
– Меня он не выспрашивал, а с Данилкой разговор имел строгий. Вынул генерал оголенную саблю, да так с саблей в руке и стал допрашивать Данилу Вахрамеева. Со страху, не потерять чтобы головы, Данилка генералу ответ держал на все расспросы, что он, Данилка, Кемского уезду Пудожемской волости, и что рыбачит-промышляет, и неких свейских людей поименно знает: Полонестера из Кариберы да ихнего протопопа. Тогда генерал саблю в ножны спрятал и стал спрашивать Данилку, сколь верст от Кеми до свейского рубежа, далеко ли устье кемское от городка Кемского. Да где самое ближнее расстояние от Соловецких островов до берега…
– Правильно ли отвечал тот Данилка или ложно генералу? – спросил, хмурясь, архиепископ.
– Ответы его генерал сверял с картой. И был Данилкой доволен.
– Дурак! Негодный человек тот, кто врагу правду открывает. Неприятеля должно заблуждать, сбивать с толку… Что же дальше? – поворчав, спросил Афанасий. – Припоминай, чадо, припоминай.
– Генерал отвалил Данилке табаку, вина дал выпить три малых посудинки и по-свейски спросил: «Хочешь, русак, на Русь?» Данилка благодарно повергся ему в ноги.
– Каковы те корабли шведские, на коих тебе быть довелось?
– По моему разумению, яхты на ходу скорые, а большие, те ходом потише будут. На большом генеральском корабле пушек много, на верхних полубаках сплошь кругом всего корабля. А на яхте, на которую нас полонили, пушек с двадцать… Людей на большом корабле человек с два ста будет. Люди не ровные: и худородные и матерые есть. Одеты в суконную одежду, в зеленую и лазоревую, в рукавицах…
