Разговор наш за столом вертелся около самых пустых вещей, и только одно присутствие Анны напоминало мне о нашем дружеском, но неоконченном разговоре в Диеппе. Надо сознаться, что только такой мечтатель, как я, мог вспомнить о нем... о недосказанной мольбе, о пощаде с ее стороны и о сомнении с моей. Кто мог бы думать об этом, глядя на маленькую кокетку, которая так непринужденно болтала о театрах в Париже, о магазинах в Вене, о знаменитом Шерри в Нью-Йорке. О них самих я ничего не узнал кроме того, что мне было уже известно.
У них был дом на берегу реки Гудзон, квартира в Париже; в Лондоне они всегда останавливаются в отелях. Генерал Фордибрас обожает свою яхту. Мисс Астон поклоняется Джейн Остин и считает императорский театр Меккой для всех порядочных леди. Пустячки, как я уже сказал, самые обыкновенные пустячки. Только два факта бросились мне в глаза и заставили обратить на себя внимание. Один из них – отъезд Анны Фордибрас из Диеппа и приезд ее на Санта-Марию.
– Бог мой, как сердилась я, – воскликнула она, – когда подумала, что мы можем поехать в «Aix-les-Bains»!
– Так вы неожиданно уехали из Диеппа? – спросил я.
Она ответила, ничего решительно не подозревая:
– Нас спровадили на яхту, точно экстренный груз. Я пришла в такое ужасное настроение, что разорвала все свое кружевное платье на куски. Мисс Астон выглядела, как убийца с кинжалом. Хотя я не знаю, собственно, как выглядят убийцы, но она походила на него. Капитан сказал, что ему незачем включать сирены, раз она так кричит.
– Что вы говорите, милая Анна? Капитан Дубльдей не такой человек, чтобы забыться. Он прислал мне букет роз в каюту, как только я взошла на борт!
– Он думал, что вы поможете ему управлять яхтой, кузина! Он говорил, что вы прирожденный моряк. Когда я вернусь в Лондон...
– Вы теперь же, зимой, вернетесь туда? – спросил я, стараясь говорить самым равнодушным тоном. Она с досадой покачала головой.
– Мы никогда не знаем, куда поедет мой отец. Мы всегда куда-нибудь спешим и суетимся, за исключением того времени, когда живем на Санта-Марии. Кроме приходского священника, здесь никого нет, с кем можно было бы провести весело время. Мне было так скучно с ним, когда мы в первый раз приехали сюда... смешной такой, маленький, желтый человечек, настоящая мартышка. Сердце мое едва не разбилось, когда кузина Эмма оттеснила меня.
«Кузина Эмма» – как она называла мужеподобную мисс Астон – громко запротестовала против этого, и разговор наш снова перешел на Европу. Вернувшись к себе в комнату, я немедленно внес эти два факта в свою записную книжку:
