Дима замялся.
Именно его посиделки с Борей в свое время привели к тому, что Женька поверил в то, что его отец «пьянчуга».
В старших классах школы дядя Боря помогал Диме делать уроки по математике и физике. О французских переводах нечего и говорить (французский Боря знал хуже, но в рамки школьной программы вполне укладывался); в какой-то степени Боря, тогда молодой и относительно счастливый муж тети Раи, сделался для мальчика Димы эрзац-отцом…
— Спасибо, дядь Боря, я в другой раз, — он постарался, чтобы голос его звучал естественно и весело. — Труба зовет. Надо копию на компьютере…
— Так ведь Оли еще дома нет, — сказал дядя Боря после паузы. — Если у тебя ключи есть — это одно…
У Димы, конечно, не было ключей от собственного дома. Почему-то именно теперь это обстоятельство показалось ему очень унизительным.
Выйдя на площадку, он некоторое время трезвонил в такую знакомую дверь. И прислушивался, как отдавался звонок в пустой квартире.
— Она обещала к восьми, — сказал он, вернувшись. — До полдевятого подожду — и все.
— Ага, — сказал Боря.
Перевод справки из военкомата — косые каракули на желтом листе — лежал в прихожей под зеркалом. Рядом с оригиналом — неприятной серой бумаженцией. И почему-то вид этой безобидной, в общем-то, бумажки вогнал Диму в глухую тоску.
— Димка… Ты чего загрустил?
Дима отвел глаза. Сказал неожиданно для себя:
— Тогда надо закуски какой-нибудь… У меня есть пара яблок…
— Так в холодильнике возьми, — обрадовался Боря.
Холодильник был крохотный, непонятной породы, со сломанным замком — отчего дверцу приходилось всякий раз подвязывать резинкой. В холодильнике царил январь, среди снежного запустения лежал сверток с докторской колбасой, пачка плавленого сыра и две огромные луковицы.
Маясь вялыми угрызениями совести, Дима отыскал нож, дощечку, нарезал колбасу и раскромсал сыр.
Водка, против ожидания, оказалась не такой уж и скверной.
— На Первое мая хочу на рыбалку поехать, — сказал Боря. — Вот если бы кто-то еще с машиной нашелся, чтобы на Десну…
— Дядя Боря, — Дима развел руками. — Ничего не могу сказать. Обломался вот… не заводится, зараза. В воскресенье чинить будем… А до Первого мая еще дожить надо…
— Индивидуалист, — беззлобно усмехнулся Боря. — Тренируешься быть американцем? Не тренируйся, Димка, все равно у тебя ничего не выйдет…
Дима осторожно поставил свой опустевший стакан. Укусил луковицу, как яблоко; овощ оказался слишком горьким даже для своей луковой репутации. У Димы перехватило дыхание, но он мужественно жевал — и луковицу, и слова:
