Раздались второй и третий взрывы. Была уничтожена электрическая станция, и город погрузился во тьму. Начальник штаба Республики спокойно отдавал приказы. Он был убежден, что через несколько минут советская авиация прогонит польские аппараты.
Взрывы продолжались. Красная Пресня перестала существовать. Из Главвозфлота сообщили, что летчикам не удалось обнаружить врага. Петровский, недоуменно щуря глаза, глядел в окошко. Взрывы раздавались теперь на юге — это гибло Замоскворечье.
Вбежавший комиссар артиллерийских курсов Лукьянов закричал:
— Это не самолеты. Это артиллерийский обстрел.
— Вы что, рехнулись? Обстрел! Откуда? Этого никто не знал. Еще удалось запросить Смоленск и Брянск. Оттуда ответили: все спокойно, никаких банд. С Брянском говорил Петровский. Говорил в 2 часа 26 минут. Через три минуты он погиб.
Так как взрывы происходили с интервалами, большей части населения удалось выбраться из города. Все дачные местности по Казанской и Нижегородской железной дороге были полны народа.
Утром Енс Боот и Чуг, оставшиеся в беде неразлучными, грелись у костра на станции Быково. Взрывы еще продолжались, хотя Москва представляла собой огромный пустырь, заваленный камнями.
Причин катастрофы никто не знал. Старушка, чудом спасшаяся, лопотала, разумеется, о чуде: Москва погибла в нака зание за кончину последнего иерея, последовавшую в городе Коврове.
Какой-то ученый рабфаковец вопил:
— Это нитроатомные бомбы. Радиоактивный распад. Двадцать лет тому назад об этом писал Уэллс.
Вопил он так рьяно, что старушка молила:
— Да уймите же его, голубчика. Сил нет. Хуже бомбы.
Другой, просто дурак, кратко сказал:
— Подкоп.
Чуг спросил Енса Боота:
— А ты что скажешь? Но Енс Боот пил чай и ничего не сказал. Взрывы к вечерувозобновились. Они продвигались туда же, куда и люди, то есть к востоку. Беженцы тонули в сугробах, избегая больших дорог.
Приблизительно две трети погибли, остальные добрели до Волги.
Уцелевшие члены Совнаркома перебрались в Нижний Новгород, который был объявлен временной столицей Республики.
Удалось наладить связь с некоторыми городами. Выяснилось, Петербург, Киев и Одесса погибли. Сибирь настаивала на переезде правительства и Читу. Собрался Реввоенсовет, обсуждавший меры обороны, но обороняться было невозможно, ибо не было ни войны, ни врага.
Линия взрывов быстро приближалась. 6 января был разрушен Харьков, 8-го — Рязань и Владимир.
Черт побери! Что делать? — прохрипел председатель Реввоенсовета.
