Едва я запел что-то трогательное, он тут же положил ей руку на плечо.
Катя ее стряхнула. Мореход подождал несколько минут - и повторил попытку. Катя что-то сказала ему и опять высвободилась. Костя улыбнулся и облапил ее уже обеими руками. Костя-мореход - это, конечно, был не хлюпик вроде Аркашки. Обхвати он меня своими ручищами - на знаю, сумел ли бы я вырваться. А уж Катя и подавно. Славка ничего не замечал, подпевая мне: Кате удавалось все-таки обмахивать его веткой. А Костя сидел с такой блаженной физиономией, будто впервые в жизни обнимал женщину. Я смотрел на него и чувствовал, как внутри закипает злость. Точно у меня на глазах тискали не маленькую очкастую Катю - а мою единственную и любимую жену Инну…
Я закончил песню и пнул бревно, лежавшее с краю. В черное небо метнулись змейки искр.
- Дрова прогорают, - сказал я, отложив гитару. - Надо новых принести.
- Я сейчас! - с готовностью поднялся Славка.
- Сиди, - ответил я. - Я еще молоком горло промочу…
Натыкаясь на кусты, что росли вдоль дорожки и днем были совершенно незаметны, а ночью так и норовили выдрать клок из одежды, я прошел к кухне, где валялась загодя нарубленная куча дров.
- Эй, мореход! - крикнул я. - Иди-ка сюда, мне лесину не поднять.
- Чего? - нехотя откликнулся он от костра.
- Лесину, говорю, перевернуть помоги, мать твою! Ты же здоровый, как бугай, а у меня сил не хватает.
Я слышал, что Костя поднялся, зашуршал по траве, чертыхнулся, напоровшись, как и я, на колючие кусты. Я напрягся, ожидая его из темноты.
- Ну и где же твоя лесина? - зевнул он, подходя ко мне. - Откуда ты ее нашел? Я вроде с утра все дрова распилил и переколол…
- Нет лесины, крысы ее съели, - тихо ответил я. - Разговор у меня к тебе. Мужской.
- Мужской?… Это уже интересно, - добродушно ответил Костя.
- Вот что. Слушай, Константин, я хочу тебе сказать… - я нащупал и крепко сжал его локоть. - Не лапай Катерину, а?
- Катерину?! - искренне поразился он. - А что, это тебя так волнует?
- Волнует.
- А ты случайно не влюбился, а? В твои-то годы?! - он добродушно засмеялся и по своей обычной манере положил мне руку на плечо.
- Не влюбился. Но прошу тебя, - я посмотрел в его слабо отблескивающие глаза. - Не трогай ее. Прошу. Как мужчину.
- А она что, твоя?
- Не моя. Но и не твоя. И нечего тебе ее лапать. Не на ком тренироваться, что ли? Полно же девиц. Хоть Люда, хоть Вика. Или вон возьми да Тамару отбей у Геныча для спортивного интереса, тебе это раз плюнуть… Но Катю не трогай… Ясно? Костя промолчал; он, кажется, так и не осознал серьезность ночного разговора.
