Можно считать, что в памяти А-кыо это был второй случай, когда он оказался посрамленным. К счастью, удары лакированной палки словно завершили какой-то процесс, происходящий в А-кью: он почувствовал облегчение, а потом и «забвение» – драгоценное наследие, завещанное нам предками. И А-кью не спеша направился в винную лавку. Ко входу он подошел веселый и беззаботный.
Но тут он заметил проходившую мимо маленькую монашку из монастыря «Спокойствие и Очищение». Обычно, встретив на пути монашку, А-кью ругался и плевался, но что же он должен был делать теперь, будучи посрамлен второй раз в своей жизни?
«А я-то не знал, почему мне сегодня так не везло. Оказывается, это ты шла мне навстречу!» – подумал А-кью.
Он шагнул к монашке и в сердцах плюнул.
Когда же монашка, опустив голову, поравнялась с ним, А-кью неожиданно протянул руку и притронулся к ее бритой голове.[37]
– Бритая! Торопись, монах тебя ждет! – нахально крикнул он и захохотал.
– Ты рукам воли не давай! – покраснев, отгрызнулась монашка и ускорила шаг.
Завсегдатаи винной лавки расхохотались. Это подзадорило А-кью, и он совсем разошелся.
– Монаху можно, а мне нельзя? – И он ущипнул ее за щеку.
В лавке еще громче захохотали. А-кью, восхищенный собой и желая еще больше угодить публике, ущипнул монашку сильнее и только после этого дал ей возможность уйти.
В этом сражении он совсем забыл и Бородатого Вана и Поддельного заморского черта, словно все его поражения были разом отомщены. И, странно, его тело вдруг стало легким, ему показалось, что он вот-вот взлетит.
– Эх ты… бездетный А-кью! – донесся до него издалека плачущий голос убегающей монашки.
– Ха! Ха! Ха! – хохотал А-кью, очень довольный собой.
– Ха! Ха! Ха! – вторили ему завсегдатаи лавки, хоть и не так восторженно.
Кто-то сказал: иным хочется, чтобы их противники были подобны тиграм или соколам, – только тогда они ощущают радость победы; если же противник подобен барану или цыпленку, победа не приносит радости. Есть победители, которые, одолев всех и видя, что умирающие умерли, а терпящие поражение сдались, скромно повторяют: «Слуга ваш пошлине трепещет, воистину устрашен. Моя вина достойна смерти».[38] Для них нет ни врагов, ни соперников, ни друзей, они возвышаются надо всеми. В молчаливом и холодном одиночестве они переживают горечь победы. Наш А-кью не страдал такими недостатками, он всегда был доволен собой. Это, пожалуй, одно из доказательств того, что духовная цивилизация Китая занимает первое место в мире.
