Такие качества могли быть еще терпимы у капитана-рейсовика. Но Жозе Рихтер был врач, доктор со знаменитого Виксуна, и его дурная репутация и скверный характер никак не способствовали набору постоянной клиентуры. Поэтому Рихтер остался на Виксуне, планете, давшей ему квалификацию, и большую часть своего времени проводил в уютных университетских кабачках, где, сидя за любимым столиком в углу, желчно и едко высмеивал население Ректората, с которым не ладил.
Но бывали и такие редкие случаи, когда Ректору Виксунского университета Агриппе Рэнквисту приходилось звать к себе Рихтера. Тогда Рихтер чувствовал себя королем, ибо знал, что никто, кроме него, не сумеет помочь Ректору Рэнквисту разобраться с теми трудными случаями, которые происходили периодически на других планетах и с которыми обычные врачи — хорошие, конечно, специалисты, — справиться не могли. Вот тут-то Рихтер и пригождался. Он с его трезвым (даже чересчур) взглядом на вещи и едучим чувством юмора разбирался с такими случаями порой настолько быстро, что господин Ректор даже глазом не успевал моргнуть, а Рихтер уже стоял, ухмыляющийся, самодовольный, на пороге его кабинета с пухлой папкой отчета в руках.
Вот и недавно Рихтера сорвал с любимого места грозный приказ Ректора явиться пред его очи. Что Рихтер и сделал.
Рэнквист был недоволен. Он постучал пальцами по столу и воззрился на Рихтера.
— Понимаю, мастер Рэнквист, — произнес тот. Он никогда не называл Агриппу Рэнквиста «господин Ректор», как все прочие.
— Приходиться вновь обращаться к тебе, Рихтер, — сказал Ректор, очень толстый седой человек с толстой шеей, толстым носом и толстыми, вывернутыми губами. Он называл Рихтера просто по фамилии и на «ты», безнадежно понимая, что этим все равно не пробьешь могучий панцирь Рихтера.
— У-у, — протянул Рихтер, разваливаясь на удобном диване. — Э-э, — вторично протянул он, разглядывая лепной потолок. — Хм-м…
Рэнквист не дал завершиться третьей стадии эволюции рихтеровских раздумий.
— На этот раз Шоттен, — сказал он.
Рихтер скривился. Всю его насмешливую невозмутимость как ветром сдуло.
— Что там опять? — спросил он.
— Все то же, — сказал Ректор. — Рак.
— У-у, — протянул Рихтер. — Э-э, — уставился он в потолок. — Хм-м…
— То, что там Норьега, дела не меняет, если ты это хочешь сказать, — вновь безжалостно прервал его Рэнквист.
— Именно это я и хотел сказать, — согласился Рихтер. — Мне разобраться?
Это были магические слова, утвердительный ответ на которые гарантировал хороший заработок по окончании разбирательств.
