Но если Глиндор был привязан к Ане, то Ивейн души в ней не чаял, да и она жалась к нему всякий раз, как он оказывался поблизости. Известие о том, что ее болезнь очень серьезна, привело его в ярость.
Ивейн вскочил.
– Где Аня? – в голосе его слышались нетерпение и страх.
Брина молча провела темноволосого молодого человека в крохотную комнатку, где ее дочь лежала уже чуть ли не в объятиях смерти.
Мелодичный звук ударов церковного колокола разносился над военным лагерем в монастырских полях и казался особенно звучным в стенах монастырской церкви. Но этот мирный звук не угасил скандала, который разыгрался в покоях епископа.
– Как это исчезла? – прорычал Уилфрид, и его лицо стало почти багровым.
Самодовольная ухмылка Гиты стала еще шире. Ярость епископа усилилась.
– Ты говорила мне, что даже друиды не могут удрать из темницы, сложенной из тесаного камня!
Он был в страшной ярости. Стал бы он осквернять монастырь, заключая в свою темницу язычницу, если бы не был уверен, что отсюда она не сбежит?!
Гита сделала вид, что сочувствует ему. Дневной свет, которому кое-как удалось пробиться сквозь щели в ставнях, закрывающих окно, заблестел на широких седых прядях.
– Нет, Уилфрид. – Ни за что не станет она обращаться к нему, используя титул, данный ему религией, которую она считала недостойной уважения. То, что уважать эту религию не стоило, лишний раз подтверждал этот духовный пастырь, так легко предававший постулаты собственной веры. – Ты меня неправильно понял. Я предлагала тебе не содержать, а захоронить ее в камне.
Усмехаясь, Гита оставалась неподвижной, в то время как ее коротенький и толстенький противник мерил шагами комнату из конца в конец, отчего у него началась одышка, и цвет лица стал еще более нездоровым.
Она предлагала предотвратить любую попытку девушки сбежать. Ее раздражение уменьшилось оттого, что ей представилась прекрасная возможность позлорадствовать над глупостью Уилфрида.
– Если бы ты последовал моему совету, то угроза твоим мечтам о власти была бы предотвращена.
И хотя исчезновение Ллис было угрозой и для планов самой Гиты, она была уверена, что в конце концов сумеет добиться своей цели – совсем другой цели, чем у епископа.
– Разве ты не можешь с помощью колдовства повлиять на ее путь? С помощью какого-нибудь заклинания сделать так, что у нее станут подгибаться ноги и она не сможет идти?
Отчаяние епископа было так велико, что он забыл о своем отвращении к языческим методам этой властной женщины.
