– Ну полно, Джейн, не надо плакать.
Она поднесла руку к глазам, в самом деле – в них стояли слезы. «Почему я так несчастна? – спросила она себя. – Из-за чего я чувствую себя такой несчастной?!»
– Думаю, небольшая молитва… – сказал Уилл.
Ей захотелось закричать на него, но она через силу улыбнулась и поспешно вышла из комнаты.
После обеда Джейн пошла навестить Мэри Блейг.
Позади осталась Ломбардная улица. Миновав Биржу, Джейн направилась в Чипсайд, где на углу, рядом с Баклерсбери, стоял дом Мэри. Дом был похож на свою хозяйку: окна плотно зашторены, словно для того чтобы скрывать от любопытных глаз то, что происходит за ними.
Мэри стояла во дворе, поджидая Джейн. Она приветствовала свою гостью не только с радостью, но вроде бы даже с облегчением.
Проводив Джейн в мастерскую, она открыла ящик комода, в котором лежали кружева.
– Какое из этих кружев вы собирались мне показать? – спросила Джейн.
Мэри достала кусок прекрасно выполненного кружева.
– Это кружево предназначено исключительно для короля, – сказала она.
– Должно быть, это очень лестно – по-прежнему доставлять удовольствие королю? – лукаво заметила Джейн.
– Для меня нет большего удовольствия, чем служить Его светлости, – ответила Мэри напыщенно. – Но давай пройдем в гостиную, там мы сможем спокойно поговорить.
Она взяла Джейн за руку и вывела ее в темный коридор позади мастерской.
– А, это ты, Дэнок, – сказала Мэри, когда из темноты коридора перед ними внезапно появилась огромная фигура.
Джейн вздрогнула. Она встречала Дэнока и прежде, но его вид всегда вызывал у нее содрогание. Отец Джейн как-то говорил, что этот тип не совсем в своем уме, но Джейн не верила; глаза его под косматыми бровями глядели вполне разумно, хотя казалось, что в них таится воспоминание о чем-то таком, что, хвала всем святым, неизвестно остальным людям. Много лет тому назад он был узником Тауэра и привлек к себе внимание палачей. У него не было языка, и Мэри намекала, что остальные части тела у него также искалечены. Она застенчиво называла его своим евнухом. Несмотря на физические недостатки, Дэнок был очень сильным человеком. Мэри говорила, что он обожал ее за то, что она приютила его, когда он, выйдя из тюрьмы, бродил по берегу реки, изнемогающий и голодный; она пожалела его, привела в свой дом и сделала слугой. Теперь, утверждала она, Дэнок защитит ее, если потребуется, своей кровью.
– Дэнок, – сказала Мэри, – пойди и приведи ко мне Долл.
Дэнок кивнул головой и бесшумно удалился; когда Джейн с Мэри поднимались по лестнице, в коридор вышла пожилая аккуратно одетая женщина, лицо которой было до нелепости изуродовано золотухой; она глянула снизу вверх на свою хозяйку и ее гостью.
