– Граждане, – кричали, бывало, жители Лондона, – прячьте жен и дочерей, этой дорогой идет король!
Был и другой случай, вызвавший у него еще большую тревогу. Произошел он во время одной из процессий, в которых доставляла себе удовольствие участвовать королева, взошедшая на трон Англии несмотря на сравнительно низкое происхождение. По улицам Лондона продвигалась кавалькада рыцарей и эсквайров в расшитых золотом темно-красных бархатных одеждах; один из них, красивый мужчина явно знатного происхождения, остановил свой взгляд на Джейн; он улыбнулся – и Джейн тоже ответила ему улыбкой, полной той раскованности, веселья и очарования, которыми она с равной щедростью наградила бы и самого бедного лоточника с улицы Кэндлуик.
– Кто этот человек? – спросил он шепотом у стоявших рядом в толпе, убедившись в том, что дочь не слышит. Он уверял себя, что ее следует хорошенько выпороть, чтобы не расточала распутные улыбки знатным господам.
– Разве вы не знаете? – прошептали в ответ. – Это лорд Уильям Гастингс, фаворит короля, он женат на сестре графа Уорика.
Женат! Тогда ему нечего пялиться на дочерей добропорядочных граждан. Брак, судя по всему, не препятствует придворным господам искать развлечений на стороне, забывая о законных супружеских ложах.
Дома Джейн получила причитающееся ей наказание. Когда он, покончив с этим, подошел к окну, то заметил, что во дворе стоит человек, который, увидев его, поспешно удалился; фигура незнакомца напоминала прекрасно сложенную фигуру лорда Гастингса.
На следующий день Джейн была отправлена к родственникам в Нортгемптоншир; и пока она была в деревне, отец занялся устройством ее будущего.
Томас со слугой вошли в большой обеденный зал, и затем Джефферс внес вино в небольшую гостиную, примыкавшую к залу. Настроение Томаса вновь круто изменилось. Он все хорошо спланировал. Сегодняшний прием был прямым следствием улыбок, которыми Джейн одаривала милорда Гастингса. Но сегодня она должна будет улыбаться человеку своего сословия, а он – ей; и их улыбки не будут вызывать опасений у отца, а станут хорошим поводом для радости. Дом Томаса Уэйнстэда был одним из самых величественных в Чипсайде. У него, как и у большинства соседних домов, имелся внутренний двор; по обеим сторонам ворот находились помещения, выходившие окнами на улицу, в них жили слуги и подмастерья; окна его комнаты и комнаты дочери выходили во двор. Главное место в доме занимал огромный зал, и большинство окон располагалось в нем. Существовал обычай, согласно которому все домочадцы должны были принимать пищу в этом зале. Томас обычно восседал во главе стола, дочь – по правую руку от него, на дальнем конце стола в порядке старшинства сидели подмастерья и слуги. Напротив большого зала, по другую сторону двора, были помещения, в которых Томас – весьма преуспевающий торговец дорогими тканями – вел свое дело, подмастерья жили на втором этаже. Под домом находились подвалы, там Томас хранил свой товар, хорошенько запертый от воров на надежные замки, с ключами от которых он никогда не расставался. Были у него и погреба, так как он любил хорошие вина и обильный стол. Он слыл великодушным хозяином для тех, кто ему хорошо служил.
