Мы убрали оранжевый лохматый ковер, сырые, заплесневевшие номера «Плейбоя», пустые бутылки и превратили форт в наше убежище, с приемником на девять вольт, самодельным телескопом и спорками[3] из КФК[4].
Похоже, инопланетянину будет там неплохо. Мы дали ему бумагу, ручку, конверты и рулон марок, который я стянула у Эрни. Одолжили чужаку спальный мешок. Он использовал нижний, более темный уровень для сна, а верхний, более тесный, как кабинет.
Каждый день он писал длинные письма, аккуратным почерком, на почтовой бумаге. Мы забирали их и опускали в почтовый ящик.
Писем и в самом деле было много. В Массачусетский технологический институт, Калифорнийский технологический, Принстон, Гарвард. Пришлось купить конверты авиапочты, для писем в Кембридж и Токийский университет. В перерывах между трудами пришелец разговаривал со мной. И никогда — с Ником. Мы узнали, что его зовут Берт. Он любил классическое ТВ, особенно «Остров Гиллигена»[5], поскольку активно использовал сюжет шоу, чтобы показать бесплодность организованных действий в классовом обществе.
Он был потомком старинного, хорошо известного рода инопланетян. Ему нравилась более теплая погода. Он не соглашался с Фермерами.
— И все-таки почему Фермеры сбили тебя?
— Земля — это наша планета с ограниченным доступом.
— Ваша планета с ограниченным доступом? Никто нам этого не сказал.
— Ну, как бы это вам объяснить… Земля для нас — это некая залежь в данной части Галактики.
— Так значит, вы нас игнорируете?
— О, нет. Вовсе нет. Откуда, по-твоему, я знаю английский? Это наш общепринятый язык.
— Английский — общепринятый язык Галактики? Представляю, как была бы поражена миссис Мур, моя учительница по литературной композиции!
— И это только малая часть. Вы наш источник множества вещей. Пиво? Коровы? Женщины? Что мы, люди, можем дать такого, чего эти инопланетяне еще не имеют?!
— Комедия! Это, должно быть, комедия.
Берт непонимающе уставился на меня. Значит, не комедия. Он лизнул конверт слишком тонким, почти змеиным языком и протянул мне.
— В завтрашнюю почту, пожалуйста.
Я отдала конверт Нику, и Берт отпрянул, как от удара. Словно раненный сознанием того, что нечто сломанное, недоделанное, коснулось того, чего касался он. Он никогда не смотрел на Ника, не говорил с ним, даже из вежливости.
— Разве там, откуда вы родом, нет умственно отсталых? Берт покачал головой.
— Неплохо, должно быть, жить в инопланетном обществе. Он, похоже, уловил мой сарказм.
