Однако в те времена, о которых я повествую, найти кого бы то ни было в нашем городе являлось своего рода искусством, и об этом знали все репортеры. В особенности это было трудно, если вы не имели понятия о роде занятий разыскиваемого. В те достопамятные времена не имелось телефонов, телефонных и адресных книг. Не существовало даже путеводителей по улицам города с указанием владельцев домов на тех или иных улицах. Были списки городских чиновников, были списки врачей, хранившиеся в адресных книгах медицинских обществ, адвокатов и инженеров можно было разыскать по тем фирмам, в которых они работали, общественные деятели имели хорошо известные резиденции. Но если вам нужен человек, о котором известна только его фамилия, то найти его — целая проблема, для решения которой не существовало определенных рецептов.
— Тейс Симмонс когда-то работал в портовой таможне, — пояснил мне Донн. — На Уотер-стрит находится салун, куда любят захаживать служащие таможни. Может быть, кто-нибудь сможет что-то рассказать. А возможно, что и сам Тейс по старой памяти посещает этот салун.
Донн не стал говорить мне, что он думает о моем рассказе, не стал он высказывать и своих соображений по поводу основательности моих подозрений. Нет, он просто приступил к работе. Мне, естественно, пришлось принять его манеру делать дела, хотя я находил ее утомительно-педантичной.
— Сначала — главное, — заявил он и попросил меня во всех подробностях рассказать ему о Мартине Пембертоне — о его возрасте, росте, цвете глаз и так далее и тому подобное. Потом Донн повернулся ко мне спиной и начал рыться в бумажках, разбросанных на стоявшем позади него столе.
Штаб-квартира полиции на Малберри-стрит оказалась довольно шумным местом. Входившие и выходившие люди говорили только на повышенных тонах. Ругань, смех и крики свободно проникали в кабинет Донна. Тут я понял особенности народа, населяющего полицейские участки, — это были родные мне души настолько атмосфера полиции напоминала мне атмосферу газетной редакции.
Но в этом адском шуме Донн невозмутимо работал, словно ученый в тиши академической библиотеки. Под потолком, несмотря на то что был полдень, горела газовая лампа. Ее пришлось зажечь, потому что узкие окна почти не пропускали в помещение свет. Стены были выкрашены в светло-коричневый цвет. Застекленные книжные полки прогибались под тяжестью юридических фолиантов, книг с муниципальными актами и массы папок с бумагами. Пол покрывал основательно вытертый бельгийский ковер. Ореховый стол Донна был поцарапан и выщерблен. Комната разделялась напополам низкой перегородкой с перилами и дверцей посередине. На убранстве этого кабинета никак не отразилась личность его владельца.
