Пизано снял сюртук, жилет, кружевной воротник и бросил их на песок. Стараясь избавиться от туфли, мешавшей снять чулок, он упал. Усевшись, граф спросил:
— Брюки вам тоже нужны?
— Нет, — ответил Рэймидж, — это было бы слишком.
Поднявшись на вершину утеса, с которой открывался прекрасный вид на Кала-Гранде, Рэймидж оглядел бухту. Ни шлюпки, ни следов ее пребывания на берегу, не было заметно — моряки хорошо потрудились, заравнивая песок. Прямо под ним, почти неподвижно паря в потоках восходящего воздуха, летали чайки, выискивающие рыбу.
До тех пор, пока они с Джексоном не добрались до верху, Рэймидж не представлял, насколько круты склоны Арджентарио. Он ожидал, что Спаккобеллезе и Спадино окажутся прямо за грядой, и останется преодолеть только небольшой подъем, идущий между двумя пиками. Вместо этого, для того чтобы достичь места, где начинался прогал, пришлось карабкаться несколько сот ярдов по крутому подъему.
Лейтенант предполагал, что налево гряда тянется до самого моря, образуя выступ Пунта-Ливидония, и им нужно пройти через впадину, чтобы пересечь горный хребет и добраться до Санто-Стефано. Джексон обратил его внимание на вьючную тропу. На протяжении около полумили она шла вдоль склона на половине его высоты, а затем поворачивала под прямым углом, пересекая горы.
— Ага, — произнес Рэймидж, — это для нас подойдет.
Достигнув тропы, они посмотрели с высоты склона назад, на Кала-Гранде. Солнце стояло уже высоко, и море блестело синевой, как перья зимородка. Достигнув конца прямого отрезка тропы, моряки, следуя ей, повернули налево, где начиналась последняя часть подъема, которая должна была привести их к вершине хребта. Теперь им пришлось идти по возделанной земле — если можно было назвать таким гордым именем крохотные террасы, прилепившиеся к склону, словно балконы. Стены террас были выложены из нескрепленного раствором камня, образовывая три стороны неглубокой емкости, четвертую составляла скала. Внутрь была засыпана красноватая почва. Наружу свешивались короткие и толстые виноградные лозы, которые крестьяне подвязывали бечевками к прутьям. Листья подернулись уже золотом и пурпуром, и Рэймидж понял вдруг, что лозы все еще увешены гроздьями. Ягоды были маленькими, цвета топаза с красноватым оттенком, поэтому, сливаясь с листьями, они и не бросались в глаза с первого взгляда.
— Посмотри-ка, — сказал Рэймидж, указывая на виноград.
Джексон взобрался на стену одной из террас и сорвал несколько гроздей.
