Спутники, которые прежде были почти любезны с ней и извинялись за наручники, вдруг стали грубыми, почти силой вытащили ее из машины, будто она сопротивлялась, и, схватив за плечи, повели к зданию. Кларе представилось, как за ними следят десятки пар глаз, одобряя отношение представителей власти к злодейке, угрожающей благополучию Франции.
– Вы встретитесь с представителем прокурора, она объяснит вам, почему вас арестовали, – сообщил улыбающийся мужчина, легко касаясь ее локтя. Теперь Клара уже знала, что его глаза бесстрастны, а улыбка фальшива.
Ее передали дебелой женщине, которая ждала в вестибюле. Женщина сразу протянула к Кларе свои руки и обыскала ее. При этом Клара испытала настоящий шок. Она ничего не пыталась спрятать под одеждой! Сумочку она покорно отдала женщине.
Ее провели по коридору в помещение, похожее на больничный приемный покой, где уже ждала другая тучная матрона с полотенцем.
– Сюда. – Она втолкнула Клару в пустую комнату. – Prenez une douche, madame.[36]
На миг Клара забыла, что с ней говорят по-французски: слово «душ» она приняла за английское «спринцевание» – интимная процедура, в которой есть что-то от насилия. Но речь шла о купании под душем. Принять душ?
– Но… – возмущенно начала Клара. Она только что приняла душ дома! Неужели от нее пахнет потом? Или они решили, что у нее вши? Ее раздражение граничило с паникой. А вместе с паникой пришло осознание того, что паниковать бесполезно. Она попыталась проглотить ком в горле, подавить желание завизжать и начать отбиваться, когда ее толкнули в душевую. Женщина еще раз кивнула в сторону душевой кабинки с цементным полом и бросила Кларе тонкое полотенце.
В душевой было холодно, ноги скользили по цементному полу – а может, виной тому было отвращение и игра воображения. Краска на стенах потрескалась, они были испещрены царапинами, напоминающими древнюю клинопись. Клара сняла жакет, расстегнула блузку, а когда матрона вышла, пустила теплую воду. Видит ли ее кто-нибудь? Клара открыла воду посильнее, но не встала под душ.
Пусть вода льется. Капли забрызгали ей руки. В голове Клары крутилось все самое страшное, связанное с душем, – лагеря смерти и так далее. Когда вернется та женщина? На всякий случай подождав еще немного, Клара закрыла кран, вытерла руки и застыла. Через несколько секунд вошла женщина, ухмыляясь так, будто она точно знала, что Клара побрезговала тюремной водой.
Ее отвели в камеру. В камеру! Крохотная комната с койкой, грубым столом, ничем не отгороженным унитазом. Окурки на полу, застарелая табачная вонь. Клара просидела в оцепенении все утро, не в силах понять, что будет дальше. Ей никак не удавалось заставить мозг работать; скука ожидания сменилась странной безучастной апатией, из которой Клара старалась вывести себя, но вскоре погружалась в нее вновь. Прошел час, который показался ей вечностью.
