— «Ну, если только демон. Демон, конечно, может то, что никому другому не под силу»
Южная окраина Империи.
Имперский город Игон-Га.
Походные трубы вспороли утреннюю тишину военного лагеря, возвращая ему жизнь, отнятую вчера вечером. Хватило одного звука, чтоб лагерь ожил. По пропитанной росой траве забегали люди. Молодцы из провиантской команды выкатили котлы, и к ним стала выстраиваться очередь. В походной кузне загремело железо, потянуло гарью, и только когда мимо него прошагала ночная смена часовых, на траву, пробив неплотный туман, упали первые лучи поднявшегося солнца.
Каждый раз, когда Эсхан-хе наблюдал, как после ночного спокойствия в войска возвращается жизнь, он вспоминал легенду об оживлении Кархой Сутулого Вениша и сам чувствовал себя немножечко Богом. Это добавляло ему бодрой уверенности в том, что все ему по силам, что нет такого врага, которого он бы не разгромил и нет такой крепости, которую он не взял бы, прикажи ему Император.
Сегодня такого приказа не было, но он обязательно будет. Враг он ведь никуда не пропадает. Он только меняет личину….
Южная окраина Империи.
Имперский город Саар
Император Адента Эмирг расположился с небольшой свитой в том крыле дворца, которое почти не пострадало, загороженное Холмом Сияния. К счастью из его окон не было видно разрушений — под окнами императорских покоев раскинулся цветущий луг и озеро чистой воды, полное ручных птиц, но из памяти того, что видел, не вычеркнешь. Чтоб добраться до дворца эркмасса Императору пришлось проехать через весь город, по всем развалинам и сам Пузатый Кава, корчмарь, клялся, что своими глазами видел слезы на Императорских глазах.
Город все еще пах дымом и где-то в развалинах догнивали трупы горожан. Запахи носились над городом как напоминание о том, что тут произошло. Вроде бы все было как прежде — плыли по небу тучи, из них моросил дождь, каменные стены, что остались кое-где, обозначали черту города, солнце по прежнему вставало там, где положено и проходило свой путь над Сааром, только Саар был уже другим. Кроме запаха беды его наполнили монахи Братства и ополченцы, приведенные Императором.
Эсхан-хэ, готовясь к неизбежным схваткам, гонял войска на расчищенном от развалин плацу, а вечерами, и по утрам Братья совершали там охранительные пляски. Да и башня, конечно…
После того, как ополченцы снесли полтора десятка ветхих знаний, грозивших обрушится от любого сильного порыва ветра, колдовская башня стала видна всему городу. Она торчала, подпирая ясное небо и по мере того, как солнце поднималось в небо, меняла цвет. Утром и вечером она казалась угольно-черной, а днем горожане спорили какого она цвета, пока глава кузнечного Цеха, Поцур Кувалда, не доказал маловерам, что цветом она не отличается от куска обожженной огнем стали, что сам Поцур использовал для ковки копейных наконечников. С того дня в городе ее иначе чем Колдовской Железной Башней не называли.
