Император разорвал скреплявший пергамент красный шнурок и застыл, углубившись в чтение.
«Вот бы война», — подумал Эсхан-хэ, видя как темнеет лицом Адента. Лицо Императора и впрямь покраснело, брови сошлись над переносицей. Несколько мгновений государь думал о чем-то скверном — все вокруг увидели, как сжались кулаки и смялся пергамент и покрасневшее лицо стало страшным.
«Заговор! — подумал Эсхан-хэ. — Нашелся же кто-то нам на радость!»
Но он ошибся. В тишине, воцарившейся в зале раздался грохот… Закончив построение, ополченцы разом ударили в щиты. Император вздрогнул, возвращаясь в этот мир, произнес:
— У нас объявился противник. Будет тебе настоящий бой!
Окрестности Имперского города Саар.
Опушка Апприбатского леса.
Этот поворот он помнил. Сразу за ним, за строем деревьев, открывался вид на Саар, который, как он считал, мог тронуть за душу и убийцу и разбойника. Город с того места выглядел аккуратным, чистеньким, словно нарисованный рукой безгрешного Брата по Вере — чистые, вымытые свежим воздухом крыши под желтой соломой, серые каменные и коричневые бревенчатые стены, солнечный свет должен был сделать этот вид еще более очаровательным, не смотря на серое небо. Эвин ускорил шаг и выбрался на вершину.
Та-а-а-ак.
То, что он увидел, не разжалобило бы ни разбойника, ни убийцу, да и, пожалуй, никого другого, включая сюда и самого безгрешного Брата… Вместо аккуратного городка внизу лежала куча развалин, еще дымящая и чадящая старыми углями.
— Нда-а-а-а-а, — произнес Эвин. — Это кто ж тут так расстарался?
Отвечать на этот вопрос было некому.
Трое раненых, что он подобрал у реки, все еще были без сознания. Двоим из них неизвестный пращник угодил в руки, а одному — в голову. Он как мог, перевязал их, положил на рану нужные травы и теперь на той же телеге, в которой очнулся, вез их в город. Один из уцелевших, судя по всему, был предводителем разгромленного отряда. Именно ему камень угодил в голову, но добротно сделанный шлем спас жизнь человеку превратив смерть в её подобие — потерю сознания. Зато у него были все шансы остаться в живых. У двоих его товарищей дела шли хуже — раны покраснели и теперь лекарям, что наверняка жили в городе, хватит работы с ними.
Хотя, если судить по тому, что случилось с городом, работы у лекарей и так хватало.
За спиной послушался стон, кряхтение. Кто-то из его спутников начал оживать.
— Ты кто? — Спросил раненый. — Демон? Я тебя не знаю…
Вопрос был задан таким тоном, словно раненый и впрямь имел право спрашивать его. Эвин оторвался от вида развалин и повернулся. Человек сверкал глазами из-под помятого шлема, а тот сидел на нем так плотно, что Эвин не решился снять его с раненого. Так и ехал неизвестный герой в своем железе.
