— Так почему вы решили, что он ещё где-то выпивал, раз он шёл товарища провожать? — изобразил Макаров удивление, чувствуя, что женщина знает ещё что-то важное для него. И не ошибся.
— Товарища провожать… — повторила, выделив второе слово, уборщица. — А что на их языке означает провожать?.. Выпивать, — сама тут же ответила она, выдержав для выразительности паузу. — Да и девушка ихняя, она его под руку держала, тут же, только они сошли с крыльца, спросила седого: «Сергей Николаевич, куда пойдём, в „Залив“ или в „Ривьеру“?»
— А это что такое? — спросил Макаров.
— «Залив» — это ресторан, на набережной, у самого моря, а «Ривьера» — бар возле кинотеатра…
— Ясно, — сказал Алексей. — И девушка тоже, наверное, пьяная была?
— Да нет, не похоже… Вообще, если бы она с ними не ходила, я бы о ней плохо не подумала. Но выпимши я её ни разу не видела. Не знаю, и что ей с ними за интерес…
— Да, интересно, — задумчиво сказал Макаров, который к этому моменту уже вспомнил девушку, которая была запечатлена на снимках вместе с мужчинами.
— Вот так, — сказала между тем уборщица, — вот так, видите, до чего водка доводит… — И вдруг встрепенулась. — Господи, забыла я, вы же спросить меня что-то хотели…
— Что? — не сразу уловив смысл её слов, переспросил Алексей.
— Заболталась я, — пояснила женщина и махнула рукой, — и вас, видите, заговорила… Извините старуху, чего вы хотели-то от меня?
Ресторан «Залив» Макаров нашёл без особого труда. Он находился примерно посередине шеренги различных увеселительных, преимущественно злачного типа, заведений, занимавшей на бетонной эстакаде искусственной набережной позади пляжа сторону, дальнюю от бетонной ограды. Стоя возле ограды, можно было наблюдать величественную картину раскинувшегося до горизонта зелено-голубого моря или любоваться не менее интересным зрелищем — загорелыми фигурами женщин, загорающих у основания эстакады на белом песке пляжа. «Залив» представлял собой небольшое — больших здесь, очевидно, вообще не строили, предпочитая количество, — здание и имел для приёма посетителей прямоугольный зал, столиков на тридцать — тридцать пять, не более.
Алексей открыл дверь в маленький холл с миниатюрным гардеробом, состоящим из четырех вешалок, зеркалом, умывальником и дверью с характерной картинкой, на которой изображён писающий мальчик (похоже, из-за недостатка площади посетители обоих полов вынуждены были пользоваться общим местом), где-то в самом начале шестого часа вечера. Через открытую дверь, которая вела в обеденный зал, было видно, что он пуст или почти пуст. Причина этого заключалась скорее всего в том, что обеденное время давно уже миновало, а час ужина и вечерних развлечений (ресторан, согласно вывеске, работал до половины второго ночи) ещё не наступил. С точки зрения Макарова, пришедшего сюда с определённой целью, это было удобно. Однако особых надежд питать не приходилось: в ночном клубе «Ривьера», который уборщица «Охотничьего домика» назвала в разговоре баром, вообще был, когда Алексей пришёл туда, обеденный перерыв, и потому, благодаря радушию директора (Макаров честно объяснил ему цель своего визита и подкрепил слова двумя зелёненькими бумажками по десять долларов), он смог поочерёдно побеседовать со всеми сотрудниками; результат же оказался минимальным. Лишь одна из официанток и швейцар запомнили интересовавшую Макарова троицу мужчин, частенько оставлявших щедрые чаевые и, не скупясь, оплачивавших самые крутые счета. Однако в тот трагический вечер — о происшествии все были наслышаны — Гостенин, Иваненко и третий мужчина, брюнет атлетического сложения, в ночном клубе не появлялись. Была, правда, извлечена кое-какая польза от посещения «Ривьеры»: получено лишнее подтверждение тому, что Иваненко и в прошлом, и в нынешнем году появлялся в клубе исключительно в компании атлета с лицом южного типа (уборщица «Охотничьего домика», как мы помним, о нем практически не упомянула). Но информация эта была столь ничтожна, что в целом визит в «Ривьеру» можно было считать неудачным. Впрочем, с другой стороны, расположенный гораздо ближе к морю, прямо на набережной, ресторан «Залив» все-таки представлялся Макарову местом более интересным, так как от него до пирса, где принял смерть Паша Гостенин, было рукой подать; от «Ривьеры» же идти туда минут десять-пятнадцать…
