Присутствие среди прошлогодних курортных знакомых Гостенина вора в законе сразу же обостряло вопрос о личности третьего мужчины, присутствовавшего на фотографиях, взятых у родственников Гостенина. Уголовные авторитеты — такие, как Иваненко, — редко допускают в своё ближайшее окружение случайных людей, и темноволосый парень скорее всего был «его» человеком. То, что Воронцов не прислал по нему никакой информации, подобной той, что была собрана по Красавчику, ни о чем не говорило. Парень мог не иметь ни одного срока и, следовательно, в милицейских картотеках не числиться, но тем не менее быть членом криминальной структуры.
Помимо записки полковника Воронцова, в конверте нашлась ещё выборка данных по Иваненко из картотеки ГУВД, в которых сообщались его приметы, привычки, краткое описание совершённых им преступлений и возможные места проживания в то время, когда Красавчик не отбывал очередной срок. Мест проживания было много, практически по всей стране, но калининградских адресов Макаров среди них не обнаружил.
Были ещё данные — довольно скудные — по женщине, из-за которой, как считалось, погибший студент и приехал в этом году в пансионат «Янтарный залив». Она действительно была женой начальника штаба крупного ракетного соединения (сведения, очевидно, были получены по запросу местной милиции, так что часть работы, которой надлежало заняться Макарову, была уже выполнена). Звали женщину не Элина, а Элла, Элла Соловьёва, и было ей тридцать два года). Прошлым летом женщина находилась в пансионате одновременно с Павлом — правда, он приехал на семь дней позже, но потом почти две недели они находились на янтарном берегу вместе. В этом году — и этот факт не мог не заинтересовать Макарова — она в городе (или, во всяком случае, в пансионате «Янтарный залив») так и не появилась. В своей записке, приложенной к данным по Элине, полковник Воронцов обещал навести справки, где женщина находится в данный момент и где была в то время, когда погиб Гостенин, но тут же оговаривался, что вряд ли это удастся сделать быстро (гарнизон её мужа довольно отдалённый, действовать надо осторожно, чтобы не опорочить человека, да и связь у нас в стране — никуда…). Впрочем, полковник высказывал ещё предположение, что последняя информация вряд ли необходима Алексею. И Макаров был с ним согласен.
Алексей теперь сомневался в правильности версии о роковой страсти, приведшей к гибели Гостенина. Тем более что женщины этой, которой московский студент якобы собирался преподнести в качестве платы за любовь ожерелье из королевского янтаря, оказывается, в городке в этом году и не было. Этот факт укрепил начавшую зарождаться у Макарова мысль, что гуляка и не собирался встречаться с этом году с нею, а тем более — дарить драгоценную вещицу. По-видимому, вся эта рассказанная Пашей сердобольной тётке и другу детства романтическая история — лишь повод, очень удобный повод, чтобы сбежать от беременной жены к морю, а заодно и разжиться крупной суммой денег. В связи с таким поворотом, на второй план отодвинулось и великолепное ожерелье, а вместе с ним — и вопросы о его подлинной ценности, реальной цене и возможности покупки. Наиболее важным теперь казалось изучение связи Гостенина с Красавчиком и темноволосым брюнетом.
