— В могилу он уйдет, а не на волю… радости мало! — сказал он протяжно и гнусаво.
Старик стремительно обратил к нему сверлящие глаза.
— А ты знаешь?.. Ты в могиле был?.. Почто живую душу смущаешь, маловер?.. Ну и в могилу… Ему лучше знать!.. Лучше в могилу с верой уйти, чем без веры на земле гнить!.. Воля Божия, не наша… Тебя не спросили… обидно!
Ленивый римский профиль медленно повернулся на соседней кровати. Сонные прекрасные глаза с выражением равнодушного удовольствия посмотрели на косую полосу золотого света.
— Нет, в самом деле красиво! — сказал он, высвободив из-под одеяла еще не обезображенную болезнью руку с изящными тонкими пальцами музыканта, и стал внимательно осматривать ногти. Потом достал из ящика в столе коробочку с блестящими ножничками, подпилочками и подушечками и принялся что-то подчищать и полировать на своих ногтях.
— Что это завтрака не несут? — лениво, про себя спросил он.
Четвертый больной презрительно скосил гноящиеся глазки, покривил губы и заметил:
— Как вам не надоест этими пустяками заниматься? Все равно ни к чему…
Благородный римлянин с добродушно ленивой иронией посмотрел на него, приподнялся и сел, с удовольствием потирая обнаженную выпуклую грудь, точно прикосновение к своему когда-то бережно выхоленному телу доставляло ему невыразимое наслаждение.
— Надо сегодня ванну потребовать, — опять про себя сказал он.
И как будто четвертый больной не мог выносить его ленивого голоса, сейчас же с соседней кровати раздался хриплый злой смешок.
— Вам бы только есть да нежиться!
— Да будет вам ныть!.. Надоело! — ответил римлянин, и красивые губы его сложились в брезгливую гримаску. — Каждый делает то, что ему нравится… Лучше брать от жизни все, что она может дать приятного, чем ныть, брюзжать, а все-таки… жить и жить!
— Почем вы знаете, буду ли я еще жить? — с истерическим озлоблением вскрикнул развалившийся человек.
Римлянин махнул рукой красивым небрежным жестом.
— Знаю, слышали… Будете жить, ничего… Черт вас не возьмет!
— Слышали? Ничего вы не слышали!.. Вам просто досадно, что я глубже и тоньше вижу ту бессмыслицу, которую вы… которой вы не понимаете… красивое животное! — злобно пробормотал четвертый больной.
Римлянин услышал. Он высокомерно поднял брови и гордо посмотрел на противника.
— Хотя бы красивое!.. Это все-таки — что-нибудь.
Лучше быть красивым животным, чем брюзжащей кучей разлагающегося мяса, которое только отравляет воздух и себе и другим.
— Ну, будет вам… — грустно и властно отозвался старик от окна. — И не стыдно?.. Что вы — звери?.. Целый день грызетесь. Чего вы не поделили? Всяк по-своему живет… каждому по-своему тяжко. Вы бы лучше пожалели друг друга, — обоим легче бы стало.
