СОВИЛО — жаркое светило,
Муспелля радость, дочь огня
Времен ты четкое мерило,
И звезды все твоя родня
Острие кинжала заскрежетало по поверхности меча, вычерчивая магический знак на раскаленном металле. Завершив линию, Одноглазый сдвинул кончик кинжала чуть ниже и начал чертить второй знак, напевая еще одно заклинание:
ИСА — вековечный лед
Растопит солнца луч.
Растает и ручьем стечет,
Хоть был он и могуч.
Седобородый колдун продолжал напевать заклинание, и под вторым знаком стал появляться третий:
ГЕБО — величайший дар,
Исход всех талых вод,
Изведает блаженных чар
Лишь тот, кто отдает.
Закончив волшбу, Одноглазый засунул кинжал обратно за пояс и внимательно осмотрел стынущий клинок. Не отрывая глаза от трех магических знаков, которые начертил, он произнес:
— Девять долгих ночей провисел я на древе великом, чьи корни сокрыты в недрах неведомых, пронзенный копьем, отданный в жертву самому себе. Стеная от боли, на землю взирал я. Стеная от боли, руны я поднял.
Одноглазый умолк. Ветер яростно теребил распахнутую дверь, едва не срывая ее с петель. Огонь в печи давно погас, и зимняя стужа быстро занимала свое место в этом еще недавно не подвластном ее буйству островке тепла.
Ночной гость медленно перевел взгляд с меча на Хеовора, который напрягся под проникновенным взором светящегося глаза.
— Эта ночь, — заговорил Одноглазый, — станет зарей нового умения для всех потомков Манназа, зарей, которая начинает новую эпоху в их жизни. И зваться она будет эпохой рун, ибо этой ночью открыл я людям три первых знака, вырезав их на этом мече. И открою еще больше, чтобы дать людям знания и великое умение колдовать и предсказывать Нити Судеб. Чтобы вложить в эти знаки силу, должны они испить крови, и следует прочесть над ними заклинания, и жертвы великие принести, дабы изменить полотно грядущего, что ткут премудрые девы у Колодца Судеб. Ну а меч этот… — одноглазый бог вновь посмотрел на клинок, украшенный таинственными рунами, — его час впереди. Питать воронов он будет щедро, пока не придет ему время откликнуться на зов. Тогда пробудятся первейшие руны кровью Великой Жертвы, и воспрянет из сна векового могучая сила, что сметет с лица земли всех недругов того, кого признает этот меч своим хозяином!
Словно в ответ на слова Седобородого, руны на лезвии вспыхнули ярким пламенем, осветив прокопченные стены кузницы, и погасли. Седобородый метнул меч в чан с водой, которая успела покрыться тонкой корочкой льда. Вода зашипела, охлаждая все еще раскаленный клинок.
