– Не знаю, зачем ей подменять детей, – продолжала Джоанна. – Может быть, потому, что мы с ней поцапались?
– Из-за того, как следует спать младенцам?
Джоанна кивнула.
– Это просто смехотворно.
– Ну и пусть. Можешь смеяться надо мной. Но мне кажется, через два дня мы уедем из этой страны не с тем ребенком. И тогда будет слишком поздно.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал, Джоанна? Даже если я тебе поверю. Что мне сказать полиции? Что? Мы, конечно, извинились перед вами за то, что заподозрили, будто нашу ночь украли, но теперь на нас накатило, и мы считаем, что ее подменили?
– Можно вернуться в Святую Регину, – предложила Джоанна. – Пусть все проверят.
– И что подумает о нас Мария? О нашем душевном состоянии? Захочет ли, чтобы ребенок из ее приюта остался у нас? Ведь дело еще не кончилось. У нас могут отобрать Джоэль.
– Этот ребенок – не Джоэль.
– Позволь мне с тобой не согласиться. Ладно? Позволь считать, что она – это она. Потому что обратное не имеет смысла. Никакого. Ты только послушай себя. Господи, вся твоя история построена на запахе! На том, что тебе привиделось ночью!
– Можно тебя кое о чем спросить? – проговорила Джоанна.
Полу очень хотелось ответить «нет».
– Представь себе, что есть хотя бы один процент вероятности того, что я права.
– И что из того?
– Один процент – согласись, это справедливо.
– Да, но…
– Задаю тебе очень простой вопрос. Ты намерен побить меня логикой. Отлично. Тогда выслушай и мой логический вопрос. Ты же любишь всякие проценты? Ты актуарий. Представь, что это страховой договор. Ты согласен, что я права на один процент?
– Ты хочешь, чтобы я вычислил процент вероятности того, что считаю абсолютно смехотворным?
– Именно так: хочу, чтобы ты вычислил процент вероятности того, что считаешь абсолютно смехотворным.
– Хорошо. Согласен. Существует один процент вероятности, что это не Джоэль.
– И ты решишься уехать из Колумбии, сознавая, что хотя бы один процент за то, что Джоэль – не наша дочь?
Какое-то мгновение Пол собирался возразить – сказать, что в буквальном смысле слова Джоэль в самом деле не их дочь. Но не сумел выговорить ни слова. Потому что это было не так. С той секунды, как он прижал ее к груди, девочка принадлежала им.
Стала их дочерью.
И что теперь делать?
