– Вы слишком много себе позволяете месье Юкс, возмущенно воскликнула Лаура, чувствуя себя отрезанной от мира кожаными боковинами пролетки.
– А это, Лаура, один из моих недостатков, – улыбнувшись, ответил Доминик.
Эти слова прозвучали почему-то странно на его изысканном французском.
– Убеждена, что вину за этот свой недостаток, вы тоже отнесете к наполеоновским войнам.
Белоснежные зубы Доминика ослепительно сверкнули, когда он улыбнулся.
– Хотел бы, но, видишь ли, Огонек, если бы я так сказал, то это было бы бесцеремонно по отношению к исторической правде.
– В таком случае, выходит, ваше высокомерие и нахальство не имеют никакого извинения.
– Вы наносите мне тяжелые раны, но, похоже, что вы правы. Я происхожу из большой семьи, нас там был целый выводок, и нахальство было необходимым качеством для того, чтобы получать достаточно еды.
Девушка немного смягчилась.
– Значит у вас была бедная семья?
– Нет, чертовски богатая, но за столом сидело всегда так много ртов, что только самые быстрые и сильные получали добавку.
– Уж я не сомневаюсь, что именно вы были самым быстрым и сильным, – неодобрительно сказала девушка, глядя уголком глаза на длинное мускулистое тело своего спутника.
Его полотняные, обтягивающие брюки практически не скрывали сильные мускулистые бедра мужчины, и даже его толстая куртка из оленьей кожи не могла скрыть мощную грудь и крутые бицепсы.
Внезапно Лаура испытала жгучее желание прижаться губами к его сильной шее и прикоснуться кончиками пальцев к волоскам, которые выглядывали из расстегнутой у него на груди сорочки.
– Твои глаза похожи на два пламенеющих озера, Огонек!
Смутившись, она резко отвернулась и наклонилась вперед, чтобы выглянуть из коляски и посмотреть, где они едут.
Доминик восхитился тем, как плавно ее горло и подбородок переходят в нежную округлость щек, чуть порозовевших от смущения. Сверкающая масса волос девушки поддерживалась на ее голове испанскими гребнями, оставляя открытыми постороннему взору классическую стройную, как у античных статуй, шею девушки.
На Лауре было белое муслиновое платье того самого фасона, который Доминик обычно терпеть не мог, оставлявшее значительную часть девичьей груди открытой взору мужчины. И сейчас, глядя на ее декольте и розовую, словно прозрачную, кожу девушки, он подумал о том, что, пожалуй, этот фасон ему может со временем понравиться. Доминик поерзал на сидении и отвел взгляд от груди Лауры, однако, в следующее мгновение почувствовал, как теплое, упругое бедро девушки прикоснулось к его ноге и сквозь легкую ткань ощутил нежность девичьего тела.
