— Как же, как же… Завсегда все так говаривают, а в поход иной раз на годы отправляются.
— Какие годы? До деревни триста сажен! Так мы есть-то, как, будем сегодня?
— А как же, миленький! — всплеснула руками княжна. — Эй, девки, чего таращитесь? Огонь высекайте, печь затапливайте, горшок доставайте, воды несите…
Андрей тем временем забрал у холопа один из боевых топоров, вопросительно кивнул:
— Знахарь-то где?
— Выпорол я его, как велено, Андрей Васильевич, да отпустил. Душегрейку он потерял, пока выполаскивался. Надо было под замок посадить?
— Да нет, ни к чему, — пожал плечами князь. — Еще кормить его за свой счет, захребетника. Пусть сидит в лесу да помнит, на кого пальцем показывать можно, а на кого — нет. Пахом не появлялся?
— Нет, княже, не видно.
Из новенькой печи дохнуло огнем, после чего пламя затянуло в трубу, и над заводью заструился сизый дымок. Девки, подметая подолами сарафанов пыльную землю, заглядывали в топку, прикидывая, как сподручнее запихнуть горшок и не обжечься.
Купить в дорогу ухват никто из корабелов не догадался. Печи да горшки — не их забота. Наконец, намочив в воде мокрую тряпку, холопки затолкали емкость к самым поленьям. Пока каша запарится — они как раз прогорят, можно будет вытянуть без страха.
— Топка мала, — с жалостью заметил Левший. — Не забраться.
— Зачем тебе?
— Известно зачем. Помыться, попариться. Бани-то нет.
— Ничего, будет и баня, — утешил его князь. — Вот усадьбу отстраивать станем, с нее как раз и начнем.
— Кипит… — повел носом холоп. — Ишь, как мясом пахнуло. Разваривается.
— Ты чего, тоже не евши? Ну, потерпи, скоро подкрепимся.
Огонь быстро спал, но багровые угли давали достаточно тепла, чтобы горшок парил, как паровоз. Зверев даже хотел посоветовать подлить воды, чтобы каша не подгорела, — но одумался. В конце концов, здешние дамы имели куда больший опыт обращения с русской печкой и стряпни в ее обширной духовке.
— Сейчас, батюшка князь, — пообещала Аксинья, присев перед успевшим почернеть жерлом печи. — Чуток еще протомится, и доставать станем.
По тропе дробно и гулко застучали копыта, сковырнулся под ноги Андрея мальчуган:
— Дядя Фрол… Иноземец… Избавить обещается…
— Не судьба, — вздохнул Зверев, вместо паренька поднялся гнедому в седло и поскакал в Запорожское.
Здесь мало что изменилось за минувший час. Ходячие скелеты кучками по трое-четверо равномерно распределились вокруг заговоренной околицы. Набралось их не меньше трех сотен — изрядно. Покойные родичи деревенских больше тыкались вдоль тропинок и дороги. На дороге же стоял желтолицый, как монгол, узкоглазый и широкоскулый незнакомец, ростом немного ниже Зверева, но такой же широкоплечий (Андрей уже очень давно не напоминал щуплого старшеклассника), с толстыми короткими ногами, чем-то напоминающими медвежьи: чуть согнутыми и разведенными в стороны. Одежду его составляла замызганная, драная рогожа, в руках был посох из сухой сосновой ветки. И то, и другое, похоже, путник подобрал возле дороги.
