– У, какая ты здесь!
На фото из глаз моих струился такой свет, который, казалось, освещал жизнь всех, кто смотрел в тот момент на меня. В позах, обычно сдержанных, была какая-то томная, почти кошачья гибкость. Весь мой облик говорил: я – Женщина. Женщина любимая. Вдохновляющая на великие дела.
– Только не говори, что ты эти фотографии потеряла! – От одной мысли об этом у меня сжалось сердце. Я ведь такой уже никогда не буду! Коса была уже расплетена, и теперь руки готовились заплетать ее снова. Четкими, заученными за много лет движениями. Еще в школе – не сейчас, в учительской, а когда я сама еще сидела за партой – меня, будущего филолога, поразило одно слово. «Опростоволоситься». Сколько бичевания, снисходительности, небрежности нашла я в нем. И поделилась своим открытием с сестрой. Именно тогда мы решили – волосы всегда должны быть в косе. С распущенными, то есть «простыми» волосами с тех пор нас никто практически не видел. Вот что значит подростковая впечатлительность! А коса теперь всегда со мной. То царственной короной на голове. То удобной «ракушкой» на затылке. То струящаяся змеей по спине. Наташка несколько раз не выдерживала – остригала свое богатство. Но, устав ходить по парикмахерским, где ее один раз изуродовали до неузнаваемости, смирилась со своей судьбой. Да и потом – это с косой мы на одно лицо. А последним обстоятельством она никогда не пренебрегала.
– Да целы твои фотографии! – Пауза, а потом сестра – как тогда, с соседом, решительно: – В общем, нужно пойти в одно место и там еще сделать несколько фотографий. Я не могу. Я простужена, у меня герпес на пол-лица. А дело серьезное. Слышала, режиссер Вортко «Мастера и Маргариту» снимает?
Ну, разумеется, слышала. Фильм еще не снят, а разговоров-то! Я вспомнила наших училок, которые… Минуточку, которые посылали куда-то свои фотографии. Типа, на конкурс народных Маргарит или еще какую-то дребедень. Только не это!
– Наталья! – в этот возглас я вложила все свои опасения по поводу уже случившегося и дурные предчувствия.
– Ты радуйся! Из тысяч, можно сказать, выбрали единицы, и ты – в их числе. Вернее, я. Нет, если выбирали по фотографиям, то, конечно, ты. Но собиралась идти я. Правда, под твоим именем. Но не идти нельзя, понимаешь, иначе – все пропало! – Сестрицын бред я могла оправдывать только ее болезнью. Я и сама уже чувствовала, что меня лихорадит – то ли от одинаковости наших с сестрой организмов (если заболевала Натка, я неизбежно готовилась к тому же), то ли от необходимости очередного подвига ради Наташки.
