«Ах, не знаете вы ее! – думала Валерия, смотря в небо. – Не знаете, а я знаю все про нее, но это – секрет, и я никому из вас не скажу!»
– Теперь, верно, жениха ей будут искать подходящего, такого, чтобы на все смотрел сквозь пальцы, – продолжала Марья Львовна и глянула на Лидию Алексеевну.
Та слушала довольно спокойно. Известие, что билет ее сыну был доставлен через Лопухину, сначала не показалось ей важным; она была уверена, что ей некого бояться теперь, даже Лопухиной. Она воображала, что Лопухина, возмечтав о себе, просто, чтобы досадить ей, Лидии Алексеевне, хочет возмутить против нее сына. Так она объяснила себе поведение Лопухиной. Слишком себялюбивая, она всегда думала прежде всего о себе и считала, что и другие тоже думают только о ней.
Но вдруг намек, сделанный Марьей Львовной, словно открыл ей глаза.
«Так вот оно что! Жениха искать подходящего! Да, да, конечно, такой дурак – подходящий!» – сообразила Лидия Алексеевна.
И снова туча надвинулась на нее. Ведь если это правда, то верх будет не на ее стороне. Пожалуй, Дениса успеют отстоять.
Одно оставалось утешение: успеют ли?
Лишь бы государь сказал свое слово, а там при помощи денег в опеке можно будет скоро повернуть.
«Нет, не успеют, – решила Лидия Алексеевна, – мы предупредили вовремя, а потом пусть делают что хотят!»
– Что же кружева-то, Лидия Алексеевна? – спросила Анна Петровна, не рассчитав, что это было совсем некстати.
– Какие кружева? – очнувшись от своих соображений, переспросила Лидия Алексеевна. – Ах, оставьте меня, пожалуйста, – недовольно проговорила она, вспомнив, – никаких кружев мне не надо, и покупать их я не буду...
– Как же это? Отчего же? – растерянно произнесла Оплаксина, так как Лидия Алексеевна только что смотрела кружева, и по всему казалось, что она их купит.
– Вы не знаете, когда уезжает государь? – обратилась Радович к Марье Львовне. – Отъезд его не отложен?
– Нет, – ответила та, – кажется, как сказано, шестнадцатого.
– Ну, тогда ничего! – вслух подумала Лидия Алексеевна.
– Что такое «ничего»? – сунулась Анна Петровна, опять, разумеется, не вовремя.
– Ничего и ничего! – сухо отрезала ей Радович.
Анна Петровна окончательно смутилась и раскисла.
Марья Львовна, которой не сиделось на месте с полученными деньгами и которая оставалась лишь для приличия, чтобы не сразу уехать после того, как получила их, найдя, должно быть, что побыла достаточно и что все уже сказано ею, поднялась и стала прощаться.
