– Хорошо, хорошо, я куплю тебе дом, – сказал он.
– Спасибо, Жюль, и еще я хочу иметь паспорт на собственную машину.
– Я лучше оденусь, – сказал он, поднимаясь с постели и подбирая одежду, раскиданную по комнате.
– Эй, Жюль, не мешало бы тебе спустить жирок на животе, – сказала Фло. – Паулина слишком много водит тебя на банкеты. Когда ты наклоняешься, чтобы завязать шнурки на ботинках, то лицо твое краснеет, а дыхание становится затрудненным.
Жюля рассердили ее слова, но в то же время он был тронут ее вниманием. Он не любил, когда напоминали о том, насколько он грузен. Недавно его взбесила статья в журнале, в которой о нем говорилось как о человеке чрезмерно больших пропорций. Но одновременно он был поражен тем, насколько его отношения с Фло отличались от отношений с Паулиной. Дома Жюль одевался и раздевался в своей комнате, Паулина – в своей, и они представали друг перед другом готовыми выйти в свет или отправляясь спать.
Фло подошла к нему и обняла за шею.
– Послушай, меня это вовсе не беспокоит. Я вижу в тебе только то, что люблю.
Кончив одеваться, Жюль прошел в гостиную, где Фло сидела на заново обтянутой софе и читала колонку Сирила Рэтбоуна в «Малхоллэнд». Ему показалось невероятно трогательным то, как Фло двигала губами, когда читала.
– О, ля-ля, – сказала Фло, выставив мизинец на руке таким образом, чтобы это напоминало, по ее мнению, жест великосветской дамы.
– Что такое? – спросил Жюль.
– «Паулина Мендельсон устраивает день открытых дверей в своей оранжерее для лос-анджелесского клуба садоводов», – прочитала она. «Миссис Мендельсон, элегантная жена Жюля Мендельсона, денежного туза, вывела редкий сорт желтой орхидеи – фалэнопсия» Я правильно прочитала название?
Жюль отвернулся. Не не переносил, когда две стороны его жизни случайно накладывались одна на другую.
– Ты же знаешь, Фло, двигать губами, когда читаешь, некрасиво, – сказал он.
– Я двигаю? – спросила она, прикрывая рот ладонью. – Когда я училась в школе «Святого причастия», сестра Андретта, моя учительница, обычно говорила: «Флоретт, ты двигаешь губами», и все дети в классе начинали смеяться. Я думала, что избавилась от этой привычки.
– Завтра я принесу тебе несколько книг, которые ты должна прочитать. Не все же тебе читать колонки сплетен.
– Только, ради Бога, не очень толстые, а то мои губы не выдержат.
* * *
Паулина Мендельсон не стала ничего говорить и устраивать сцен Жюлю по поводу запаха на его пальцах, который она почувствовала, когда поцеловала его руку. Вместо этого она стала внимательнее за ним наблюдать. Никаких выдающихся его признаков, никаких явных следов, таких, как следы губной помады на воротничках сорочек или на носовых платках, она не замечала. Впервые за двадцать два года жизни в «Облаках» их обычай встречаться в «комнате закатов» за бокалом вина перед тем, как идти переодеваться к обеду, был нарушен, когда Паулина несколько дней подряд не появлялась там после неожиданной вспышки ярости. Когда они ехали в машине по дороге на какой-нибудь очередной прием или обратно, она чувствовала, что мысли его витают где-то далеко, но, войдя в дом, где они были желанными гостями, они автоматически разыгрывали роль преданных супругов, и никто, даже самые внимательные наблюдатели, не замечали, что они разыгрывают маскарад. Несколько раз среди ночи Паулина просыпалась и видела, что Жюль лежит, уставившись в потолок, но промолчала. Она знала, что пришло время навестить ее отца в Мэне, но ничего не говорила о своих планах.
