Друзья обменялись серьезными и многозначительными взглядами, но позволили ему продолжать.
— Видишь ли, Барсук, любовь пробуждает во мне давно забытые воспоминания и настроения. Ты, конечно, помнишь строки одного безнадежно влюбленного поэта:
Отвергнут Флорентинои нежной,
В нее влюбленный безнадежно,
Тоуд в отчаянье и горе
Томиться уж не в силах боле.
И, обезумев от любви терзаний…
В оригинале были Филис и Дамон, но Тоуд легко заменил их Флорентиной и собой и теперь собирался закончить стихи несколькими строками о… рыбной ловле. К сожалению, Барсук уже начал терять терпение и попытался прервать Тоуда, но тот, всегда готовый шокировать аудиторию, совершил роковую, поистине роковую ошибку — дочитал стихотворение так, как оно звучало в оригинале:
И, обезумев от любви терзаний,
Предпочитая пропасть прозябанью…
Здесь Тоуд возвысил голос и закатил глаза, как безумный, перед тем как продекламировать заключительные, разящие наповал строки:
Решил, бездонной пропастью влеком,
Конец страданьям положить одним прыжком!
— Разумеется, — немедленно пояснил Тоуд, — я не имел в виду…
— Эй, Племянник, погоди-ка отпускать его! — велел Барсук, вовсе не склонный шутить. Хотя его несколько и успокоил ровный голос Тоуда, он опасался, что это может лишь означать, что больной вступил в тихую фазу болезни, от которой один шаг до следующего приступа безумия. И его версия подтвердилась, когда Тоуд прочел две последние строки стихотворения.
— Сдается мне, Тоуд, дружище, — сказал Барсук, стараясь, чтобы его голос звучал ласково, но твердо, — что для твоей же пользы тебя следует запереть…
— Для моей же пользы! — вскричал разгневанный Тоуд.
Барсук тяжело вздохнул. Ему стало ясно, что тихая фаза действительно очень коротка.
— Да, запереть. Но у тебя будет все, что ты захочешь…
— Но я плачу за это! — закричал Тоуд, опять стараясь вырваться и наконец постигая, куда клонит Барсук. — Это все и так мое!
— …и сколько бы ни продлилось у тебя это… наваждение…
— Разумеется, любовь — наваждение, болваны! — завопил Тоуд, внезапно разразившись диким хохотом. — Это удивительное, умопомрачительное наваждение! От него даже болит голова. Вот потому-то рыбалка в тихом месте…
— …сколько бы ни продлились эти твои… обманчивые переживания…
Тоуд вдруг затих, убедившись, что сопротивление бесполезно и лишь истощает его силы.
— Что вы со мной сделаете? — спросил он жалобно.
Барсук понял, что цикл болезни в общем завершился и теперь больной опять впадает в тоску и мрачность.
