Когда я снова подошел к воротам, то увидел делегацию медиков. Во главе ее шел товарищ, которого я хорошо знал; вместе с медиками был уполномоченный Международного Красного Креста, какой-то господин из Швейцарии. Врачи направлялись к народному комиссару, но его на месте не было – он ушел уже на заседание Правительственного Совета. Медики сказали, что хотят переговорить со мной, очень, мол, кстати, что встретились…
Я начал было отказываться, но безуспешно. Они настаивали: дескать, так и так, дело очень срочное, очень важное, речь идет о жизни людей. И пришлось мне вернуться вместе с делегацией в свой кабинет.
Что это было за очень важное и очень срочное дело, я уже не помню. Знаю только, что мы засиделись; в учреждении работа давно уже кончилась и моя секретарша ушла домой. Один из врачей прямо под диктовку печатал на машинке протокол и решение. Совещание затянулось. В этот день в наркомате царила страшная неразбериха и суматоха. Нам все время кто-то мешал: в комнату без конца заглядывали, что-то спрашивали, звонил телефон. Тревожные известия обрастали еще более тревожными слухами.
На заседание Совета Пятисот я опоздал.
В Городском Совете, куда я пошел, я столкнулся на лестнице с запыхавшимся командиром будапештского Красного караула, от него я узнал, что действительность хуже всяких слухов. Он залпом выпалил: румыны перешли Тису и продвигаются к Будапешту. Красной армии, которая преградила им путь, нет, нет и возможности вновь организовать сопротивление. Правительство подало в отставку, из руководителей профсоюзов формируют новое правительство под председательством Пейдля, как этого требовала прежняя нота Антанты.[7]
Советская республика пала…
Было ли неожиданным это известие? Не совсем. Над нами уже в течение нескольких дней сгущались свинцовые тучи. Я слышал о последнем наступлении, план которого разработал начальник штаба Жулье, знал об окружении и уничтожении тисской Красной армии (сейчас установлено, что копию плана Жулье переслал с одним из офицеров войскам Антанты). Знал я, что от исхода этого наступления зависит очень многое – все наше существование. Устоит ли наш островок против лавины интервентов, способны ли мы защитить свои завоевания, сможет ли маленькая, но свободная Венгрия не принять наглого и унизительного ультиматума победивших держав?…
Для нас, для пролетариев, от этого, пожалуй, зависела вся жизнь…
Мне казалось, что сама земля взбунтуется и камни зашевелятся. Что ж, у нас нет оружия, но мы сами встанем живой стеной и голыми руками задержим наступление или умрем все до одного. Я не верил известиям, не хотел верить, хотя сомневаться не было никаких оснований. Неужели всему конец?
